Мукка-Вукка говорила теперь твердо, обеими ртами, и это придавало ее словам особую достоверность.
– А долго спускаться по той трубе? – опять поежился Авка.
– Слазишь – узнаешь, – ответила Мукка-Вукка. Тем же тоном, что побывавшие у баронессы мальчишки отвечали на боязливые вопросы еще не побывавших. Авке не понравилась эта ирония. Но расспрашивать он больше не стал. Из самолюбия.
– Фонарик не забудь, – посоветовала черепаха. – И оставь родителям записку. Мол, уезжаю на несколько дней в деревню, в гости к однокласснику. Потому что неизвестно, сколько времени ты проболтаешься под землей… Потом, конечно, получишь взбучку, но, по крайней мере, не будет большого беспокойства…
– Я попрошу Гуську, чтобы он сказал маме, – пробурчал Авка.
В том, что будет взбучка, Авка не сомневался. И хорошо, если только словесная… Но это все – потом. А пока ожидалось приключение.
Известно, что у всех тыквогонских мальчишек есть в организме особый орган или нерв, похожий на торчащую упругую проволочку. Зацепишь, и начинает она вибрировать, щекотать душу. Зацепить ее легче всего упоминанием о какой-нибудь тайне. А щекотание души – это желание приключений. Часто оно такое сильное, что человек забывает обо всем на свете.
По правде говоря, и Авка позабыл про многое: и про осторожность, и про возможные неприятности, и… даже про Звенку. Ему виделся теперь только сухой осокорь, с черным дуплом. Что там? И душа томилась ожиданием таинственных событий. И двое мальчишек в этой душе уже не спорили друг с другом – оба стремились на Щетинистый остров.
Впрочем, Звенка позабылась не надолго. Скоро ее лицо (ну, некрасивое же!) опять замаячило перед внутренним Авкиным взором. И когда Авка окликнул через забор Гуську, и тот быстро перелез, и они сели на крыльцо, Авка не стал ничего скрывать:
– Вот что, Гусенок… Я, кажется, совсем…
– Что?
– Ну, это… влюбился.
– В ту самую? – с пониманием сказал Гуська. – В Звенку?
– Ну, в кого же еще! Не в баронессу же… Можешь теперь презирать меня. Говорить "бзяка-влюбляка"…
– Что ты! Не буду… Я же понимаю… Я, может. сам бы в нее влюбился, если бы она была помоложе…
Оказывается, он держал в кулаке зеленого зайчонка. Звенкин подарок.
– Ведь некрасивая же… – с тихим надрывом сказал Авка.
– Да… А все равно… – Видимо, Гуська и вправду все понимал, хотя и "хлястик".
– Тогда слушай, – выдохнул Авка. И рассказал все. Про Мукку-Вукку, про китов, про неведомые подземные пространства. И про свой отчаянный план.
Гуськины глаза сделались большущими. И сырыми.
– Мукка-Вукка твоя – настоящая дура! – звонко сказал он. – Вот сгинешь там где-нибудь! Как тебя искать?