Посёлок оказался небольшим, благоустроенным, компактным. Неподалёку протекала одноимённая река, а сразу за околицей начинался лес. Начинало холодать. Вечер обещал быть тёплым, но я чувствовал, что куртка мне очень даже пригодится. Всё-таки Березники северней Перми, а Пермь сама по себе далеко не курорт. Мы распрощались со своими невольными попутчиками и зашагали прочь от вокзала по центральной улице. Танука ориентировалась вполне уверенно, видно, бывала здесь раньше. Я даже удивился, как её не запомнили те четверо, но спрашивать не решился. Улицы были малолюдны. Во дворах ещё звенели детские голоса, но уже слышно было, как то там то здесь мамы зовут ребятишек домой. Стариков было больше, молодежь встречалась редко — в основном девчонки парочками или в компании по трое-четверо.
На площади перед местным Дворцом культуры шаркал метлой дворник — загорелый до смуглой черноты длинноволосый парень с голым торсом. Танука сперва направилась налево, за многоэтажку, потом как будто передумала и двинулась на площадь. Не задавая вопросов, я последовал за ней — если честно, я зверски устал. Площадь была пуста, и тем не менее девчонка остановилась почти на её середине.
— Андрей, привет, — позвала она. — Мы приехали.
К немалому моему удивлению, парень с метлой обернулся, завидел нас и расплылся в улыбке.
— А, здравствуй! — сказал он. — Всё-таки приехала? — И перевёл взгляд на меня. — Ты, наверное, Жан?
— Наверное, да. — Я протянул ему руку. — А ты и есть тот самый Зебзеев?
— Ну, не знаю, «самый» тот или не «самый»… Вообще-то, да. Что она тебе про меня наговорила? Ты, это, извини, руки не подаю: сам видишь. — Он приподнял метлу. — А быстро вы! Вообще-то, я думал, до вас успею всё закончить. Нормально доехали?
— Бывало и хуже, — отмахнулась Танука.
Пока они обменивались любезностями, я рассматривал нового знакомого. Андрей был выше меня на голову (что, право, не сенсация, с моим-то ростом) и, как я уже сказал, несмотря на самое начало лета, где-то успел невероятно сильно загореть. С вытянутым лицом, длинноволосый, скорее жилистый, чем мускулистый, он походил на индейца из старых гэдээровских вестернов. Держался он свободно, говорил сбивчиво и быстро, временами запинаясь, но вообще-то слова в нём не задерживались. Это немного напрягало: я не люблю болтунов. Зато Андрей носил очки (у нас даже модели оказались схожие — маленькие прямоугольнички-«хамелеоны»), и это сразу меня к нему расположило: очкарик очкарика в обиду не даст. И ещё мне глянулась его улыбка: очень открытая, незлая, без всякого притворства. Хорошее лицо, колоритное. Я опять пожалел, что камера осталась дома. Впрочем, снявши голову, по волосам не плачут.