Андрей залился краской.
— Где они, типа?
— Протасов застрял под Херсоном. С вурдалаком каким-то снюхался.
— С каким вурдалаком?
Андрей живо набросал колоритный портрет Вовчика Волыны. Не обошел стороной и убогое обиталище собутыльников.
— Спортсмен хренов! — фыркнул Атасов.
— Валерка мне поведал, как раскидал милиционеров одной левой. А в Крыму уже нарвался на дружков тех гадов, что всадили пулю в Армейца. И будто бы они его здорово отделали… Только, — добавил Андрей, поколебавшись, — у меня лично сложилось такое впечатление, что брешет он безбожно.
— Зачем, типа?
— Кто его знает…
— Ну, с этим ясно. Эдик-то как?
— От раны почти оклемался. Ходит с трудом, но жизнь вне опасности, слава Богу. Жениться, похоже, надумал.
— На сестричке, типа? — по Атасову было не видно, чтоб он особо удивился.
— Откуда ты знаешь?
— Ну не на докторе же, — развеселился Атасов, — доктор для Эдика староват, и потом, типа, это не в Армейца духе, — улыбка сползла с лица Атасова. — Тяжелые раны располагают к переосмыслению всей жизни или хотя бы какой-то ее части. Это логично, типа. Как физические, так и душевные, Бандура. Я в эту дыру чертовую прямо от могилы Гримо прибыл. Если, типа, гандэлыка по пути не считать. И так мне все опостылело — только и мечтал, как бы быстрей сливу залить. Думал, дня хватит, а целых семь пролетело… И ничего тут не попишешь. Влезть в бутылку всегда проще, чем из нее, типа, выбраться.
— «Альфа Ромео» твоя?
— Гамлета. Упокой, Господи, его, типа, душу. Единственное, типа, что на станции не погорело. — Атасов отмахнулся, — Баста, Бандура. Давай, типа, рассказывай, что там, в Киеве творится?
— Много чего творится. — Андрей потер лоб, толком не представляя, с чего, собственно, начать.
— Начни с начала, типа. Как незабвенный Леонид Ильич. Я же начну вот с чего, — Атасов взял в руку бутылку, — вариант, типа, проверенный.
— Если ты планируешь кое-что от меня услышать, то я, пожалуй, пас, — Андрей накрыл ладонью стакан. — И так чувствую — перебор. Запасись лучше терпением, и покрепче держись за стул.
— Даже так?! — Атасов закурил сигарету и критически прищурился, — Тогда я весь внимание, Бандура.
Андрей приступил к рассказу. Он все говорил и говорил, нанизывая события одно на другое, как цветные кругляшки в детской пирамиде. Атасов сидел себе молча, хмурился, но не перебил рассказчика ни разу. Когда Андрей закончил, Атасов так и не проронил ни слова.
— Ты не заснул, часом?
— Да нет, типа.
— Что скажешь?
— Что тут сказать? Ничего, типа, хорошего.
— Аньку жалко…
— Жалко, типа. Посмею, впрочем, предположить, что выйди она за инженера, типа, то, пожалуй, пожила бы подольше… Хотя, безусловно, куда как менее ярко…