– Что ж, Гуго – сегодня ты сильнее! – воскликнул принц ставшую потом исторической фразу, и обнял брата. Затем поклонился ему, признавая своё поражение. Трибуны пока что безмолвствовали, оцепенело пытаясь осмыслить случившееся. Всеобщий кумир и тайная мечта весьма многих женщин – побеждён. И кем – принцем Гуго, ещё не так давно оконфузившимся прямо на балу в честь пятидесятилетия короля Карла. И вот теперь тёмному принцу, как втихомолку называли его острословы за необъяснимое пристрастие к чёрному цвету и некоторые неожиданные поступки, предстояло выбрать королеву красоты. Многие сердца отцов и матерей тревожно забились – ох, не приведи боги! – хоть он и принц, но пусть лучше минёт нас чаша сия… Сидящая на краю королевской ложи Фиона глазами подала незаметный для прочих, но убедительный знак – не вздумай! Тем более что их тайна ещё не перестала быть таковой – те немногие из слуг, кто не то, чтобы догадывались, а даже и знали точно, молчали. Весьма мудро рассудив, что голова на плечах куда дороже длинного языка. Гуго не без труда взгромоздился на своего коня, как никогда ощущая тяжесть доспехов и больше всего желая скинуть их и зашвырнуть куда-нибудь подальше – да хотя бы вон в ту лужу. Взяв усталой рукой длинное рыцарское копьё, он воздел его вертикально – а у навершия висел, блистая золотом и алмазами, драгоценный и доселе столь желанный для многих дам венец. Ощущая гул в голове и грызущую тоску в сердце, принц не спеша объехал ристалище по кругу, в виду трибун держась в седле как можно ровнее и непринуждённее. Всё-таки, как ни крути – а это день его триумфа. И пусть черти его потащат по Тропе Отчаяния, если победа далась легко. Отдав дань традиции, ему пришлось подъехать к королевской ложе и, склонив на миг голову перед своим сюзереном, приступить к последнему делу сегодняшнего дня – выбору дамы своего сердца. Ну, если не считать бала и хорошей пьянки по завершении турнира… Тишина стояла такая, что стало вдруг слышно, как бьётся собственное сердце под вмятой и в одном месте пробитой кирасой. Послав Фионе мимолётный, укоризненный взгляд – трусиха ты, кузина, однако! (а в тайну своего рождения он до сих пор посвящён не был) – принц без раздумий склонил копьё. И неожиданно для всех преподнёс алмазный венец красоты своей матери – королеве Изольде. Миг-другой трибуны молчали, а затем по ним прошёлся гул удивлённых вздохов. Барон дю Лемеж, по праву одного из смотрителей порядка, поднялся со своей скамьи.
– Это не по правилам турнира, сэр рыцарь! Ответом ему был громоподобный рёв с высоты седла.