– Ты все еще любишь меня? Несмотря на то, что тебе довелось пережить? – прошептал он ей на ухо.
Николь ответила за Арабеллу:
– Конечно, ты прекрасно это знаешь. Я ужасно по тебе скучаю.
– Я тоже. Но сейчас мне пора идти. Я опасаюсь, что сэр Дензил может выскочить из-под любого куста.
– Вот уж где ему самое место!
Они весело захихикали, и Майкл снова поцеловал ее, на этот раз более нежно.
– Береги себя, любимая. И Миранду. Я вернусь, как только смогу.
– Ты собираешься ехать в Лондон?
– Это от многого зависит.
– И от графа Эссекса?
– От него в большей степени.
– Это случайно не тот граф, любимец королевы Елизаветы?
– Нет, его сын, – Майкл оглянулся через плечо, – мне больше нельзя оставаться. Я скоро пришлю тебе весточку, – с этими словами он выбежал из хижины, оставив в Николь уверенность в том, что он сильный и уверенный в себе человек.
– Очень приятный молодой мужчина, – сказала Николь дочери Майкла, рассмеявшись тому, что она может теперь говорить все, что вздумается.
Потом она подняла корзинку со спящей в ней Мирандой и отправилась бродить дальше по саду и огороду, изо всех сил стараясь вспомнить все, что она знала о начале гражданской войны и о том, сколько она будет длиться. Чем она закончится, она знала: Карл I будет казнен, и страной станет править Оливер Кромвель, который закроет все театры до лучших времен.
– Мерзкий старый педераст, – проговорила она самой себе и вдруг поняла со странным чувством, что она думает и переживает не столько за себя, сколько за прошлое Англии.
«Но мне же нельзя слишком углубляться во все это, – подумала она, – иначе я никогда не смогу вернуться».
Она пошла назад к Хазли Корт, и эта мысль заставила ее нахмуриться.
Хотя Николь знала, что она спит и видит СОН, ей все равно было страшно. В комнате, кроме нее самой, находилось тело. Со страхом прислушавшись к монотонному звуку вентилятора, напоминавшему ей вздохи безнадежности, она вдруг поняла, что к телу подключена система для поддержания жизни. Она попыталась вглядеться в лицо, но, как и всегда, почувствовала, что не в силах этого сделать. Она почему-то переживала за эту женщину (она видела, что лежащее там тело – женское), ей очень хотелось, чтобы она выздоровела, и с ней все было в порядке. Непроизвольно заплакав, Николь проснулась и обнаружила, что слезы все еще текут у нее по щекам.
Она уже давно перестала надеяться на чудо, а может быть, это СОН каким-то образом перенес ее на вечеринку в квартиру Луиса. Теперь, просыпаясь, она уже не ожидала увидеть ничего, кроме обитой дубом комнаты Хазли Корта, колыбели с Мирандой, стоящей у самой кровати. Вид тяжелых драпировок не оставлял никаких сомнений в том, что она увидит именно это. Самым неприятным было то, что теперь ее интерес и волнение по поводу новой жизни сменились унынием и безнадежностью. Впереди у нее были безрадостные дни, которые разнообразило только изучение окрестностей, но она уже осмотрела достаточно, и продолжать прогулки ей вдруг сделалось невыносимо скучно. А если не гулять, то оставалось только одно – болтать с Эммет и иногда с сэром Дензилом. Однажды она, правда, сходила в гости к Джойс Милдмей – дочери ближайшего соседа, который жил в десяти милях от них. Но беседа со скучной особой из другого столетия оказалась настолько обременительной, что Николь не пыталась повторить визит. Теперь весь ее интерес был прикован к Миранде, и она с радостью наблюдала, как растет девочка.