– Ты уже понял, – сказал Пандем шёпотом. – Ты понял, что в самом деле… не поймёшь.
Ким молчал.
– Прости, – сказал Пандем. – Тебе кажется, что я пришёл к тебе в человеческом обличье, чтобы подкупить… надев маску овечки. На самом деле это обличье – адаптер… между тобой и тем, что сейчас я.
– Пан…
– С тех пор, когда мы разговаривали у тебя на кухне… я вырос во много миллионов раз. Ты действительно не поймёшь меня.
– Никас, – прошептал Ким, содрогаясь от внезапной догадки.
– Да.
– Он понял, до какой степени ты непознаваем?
– Он осознал… то, что было для него осью мироздания, оказалось всего лишь тенью… от верстового столба. Нет… Давай всё-таки не говорить, почему он умер. Это слишком… личное.
Ким всё ещё вертел в руках чужую куклу. Тепло его ладоней «оживило» игрушку, кукла открыла глаза, разинула рот, будто требуя пищи, и тихонько захныкала.
– Значит, теперь тебе… тому, чем ты стал… вообще бессмысленно задавать вопросы? – тихо спросил Ким.
– Нет… Не бессмысленно. Просто будь готов к тому, чтобы получить неполный… или некомфортный ответ.
Излишняя «живость» куклы раздражала Кима. Он положил её на скамейку рядом с собой; кукла ворочалась. Он мимоходом подумал – до какой же степени равнодушным должен быть ребёнок, чтобы забыть такую куклу в парке… Если даже у Кима проблескивает инстинкт опеки – кукла представляется живым существом…
– Мы очеловечиваем, – сказал он вслух. – Невольно. Машины, жилища, игрушки… И тебя, Пан. Особенно когда ты совершенно по-человечески смотришь…
Его собеседник усмехнулся:
– Смотреть по-человечески может и стекляшка с фотоэлементом… Ты хотел спросить, зачем после двадцати лет полного контакта с человечеством я «отстранился», придумав беседки. Ты хотел спросить, исправляю ли я совершённую ошибку.
– Да.
– Человеческая личность растёт и развивается только тогда, когда её миром правит античный рок. Красиво, сумрачно… кроваво… мальчики-беспандемники приносят в жертву неизвестно кому пластнатуровых кукол. Каждый из этих мальчиков – немного я сам.
– Ты шутишь?
– Немножко.
– Ты в самом деле совершил ошибку? При всей информации, которая у тебя была? Ты – не предвидел – что так – будет?!
Пандем смотрел на Кима; он не был похож сейчас ни на одно из своих изображений. Выдержать его взгляд становилось всё труднее.
– Вот в чём закавыка… Вот в чём беда, Ким. Либо я объективен, либо могу позволить себе немножко любить. Либо я люблю, либо избегаю ошибок… Вот так, приблизительно.
И стало тихо. Даже кукла, остывшая без человеческих рук, затихла на скамейке.
– Пан… «Люблю» – это фигура речи?