Стойбище в ста километрах от берега Северного моря.
2409 год до н. э., начало лета
Прочный сосновый частокол ровным кольцом окружал вершину холма на берегу реки. За воротами, с которых, покачиваясь на толстых лосиных жилах, свисали восемь человеческих черепов, торчали еще шесть столбов, увенчанных оленьими, бычьими, лосиными рогами. Под самыми столбами находился стол, связанный из тонких березовых стволов, а за ним – три землянки, крытые звериными шкурами.
– Спаси меня, шаман. – Тощий, как жираф, дикарь с реденькой бороденкой, у которого меховая туника на плечах болталась, словно треснутый кувшин на колышке, протянул Изекилю тяжелый куль, сплетенный из старой соломы. – Второй месяц корни одни жуем. Жена, брюхатая, лежит, не встает ужо. Мать ее еще по снегу в лес погнал. А дети плачут, дать им нечего. Спаси, шаман. Отвернулись от меня духи, лес не признает. Зверь нейдет в ловушки, будто заговоренный. Ни следов, ни криков не слыхать…
Из-за спины Изекиля появился мальчишка лет четырнадцати, в одной рогожке, брошенной на плечи, подхватил куль, торопливо унес в одну из землянок.
– Где стоят твои ловушки, смертный? – поинтересовался жрец, глядя просителю чуть выше левого плеча.
– За Гнилой падью, шаман, – поспешно начал объяснять проситель. – Там, где три ручья с Лысого холма к реке стекают. Там мне старейшины угодье отвели. Как отвели, так ни зимы в сытости не прошло…
– Молчи… – Изекиль протянул руку, положив ее на лоб охотника, закрыл глаза, всей своей сущностью вытягиваясь на восток. Он прожил здесь достаточно долго, чтобы понимать, о каком месте говорит смертный. И теперь обозревал это пространство с высоты птичьего полета. Видел он, конечно, не зеленые леса, голубые реки и мохнатые звериные спины, а серую пелену, расчерченную черными извилистыми протоками и множеством алых пятнышек. Смертный не лгал – за Гнилой падью красных пятен почти не имелось. И Изекиль даже догадывался почему: плотная россыпь в десятке стадий от пади почти наверняка принадлежала волчьей стае. Рядом с логовом эти хищники, конечно, не охотились. Но вот окрестные угодья опустошить могли запросто.
– Ты поможешь мне, шаман? – заискивающе спросил дикарь. – Я стану кормить тебя отборным мясом, я принесу тебе все шкуры, которые добуду за год. Только дай нам хоть пару зим прожить спокойно, в веселье и сытости. Пусть старшие сил наберутся, на лыжню встанут. С помощниками не пропаду, не страшно.
– Боги Дуата умеют быть милостивы, смертный, – ответил жрец. – Но до их сердец нужно достучаться. Они не услышат тебя просто так. Им нужна жертва.