– П-простите, а что за б-бумаги он пэ-предлагал подписать?
– Вот об этом сейчас и поговорим, – поморщился генерал, бросая на стол пачку сигарет с зажигалкой, – курите.
Офицеры достали по сигарете. Максим Федорович поднялся и принялся нервно расхаживать по кабинету, отрывисто выговаривая фразы:
– Волынов и сам толком не знает что за организация осуществляет странный, с позволения сказать, отбор кандидатов. Завтра он организует мне встречу с одним человеком – с представителем этой загадочной организации, приславшей на подпись документы. Завтра же переговорю с ним, все выясню и снова приеду к вам. Возможно, приеду не один – будьте готовы к встрече с тем человеком.
– Вы предлагаете нам все-таки поставить свои подписи?
– Я пока предлагаю одно: больше не делать глупостей и подождать до завтра.
Капитан со старлеем взирали на мотавшегося по кабинету Верещагина. Сейчас кроме него доверять было некому…
Он подошел, пожал каждому руку и на прощание негромко признался:
– Пока не знаю, кого готовят в этой шибко засекреченной школе; уж не смертников, полагаю. Но уверен: попасть туда было бы меньшим злом, чем загреметь на ближайшие пятнадцать лет за решетку. В общем… пока затрудняюсь что-либо посоветовать.
Парни молчали. Уж если сам генерал Верещагин, всегда отличавшийся категоричностью и уверенностью в своих действиях, не мог объяснить происходящего, то они и подавно терялись в догадках перед поставленным выбором.
Уже находясь у двери, тот немного успокоил:
– Сейчас вас обоих отвезут к нам на гауптвахту – отсидитесь до завтра там. Я договорился с местным начальством, чтоб пока не поднимали шума из-за происшествия. Волынов тоже согласился подождать до завтрашней встречи. Все понятно?
– Не вопрос. И мы подождем, товарищ генерал.
Ставропольский край. 18–25 апреля
За окнами автомобиля мелькали холмы; на пологих южных склонах радовали глаз молодой зеленью ровные ряды виноградников. Вдоль шоссе высились шеренги стройных тополей и кипарисов…
Дорохов нехотя поддерживал начатый в начале пути разговор с приятелем. Странный разговор – о личной жизни. Странный тем, что крайне редко они с Оськой касались этой тонкой темы. И с чего вдруг он полез в эти дебри?..
– Была одна школьная любовь. Давно уж дело происходило, – вздохнул бывший капитан. – Почти четыре года письма в училище писала, ждала, но… не судьба.
– Рэ-разлюбила?
– Замуж вышла, когда мне до выпуска оставалось полгода. Молчком, втихоря, будто чего-то боялась… Отец в письме написал, – невесело усмехнулся Артур и, подозрительно глянув на друга, спросил: – А чего это ты об этом базар затеял? Сам-то, какого черта до сих пор не женился? Тебе уж двадцать пять скоро стукнет.