— Вы, кажется, знаете об этом деле гораздо больше, чем хотите показать, — с легкой досадой заметил Доули. — Ну что ж, мне остается надеяться на ваше дальнейшее доверие. Оставляйте вашу сумочку. Я буду ждать ваших сообщений. — Тогда я пошла, — сказала я. — Вы уверены, что мой соотечественник еще в баре?
— Точно сказать не могу, но у меня сложилось впечатление, что эти парни решили от души погулять.
Я не стала больше ничего выяснять, а отправилась прямо в бар.
В насыщенной табачным дымом полутьме вспыхивали ритмичные багровые вспышки. На маленькой эстраде в глубине бара под звуки музыки изгибалась возле металлического шеста неодетая девица с длинной гривой вьющихся каштановых волос. Ее голая кожа сверкала от пота. Взоры мужчин, сидящих за столиками, были устремлены на эстраду. На пьяных взмокших лицах было написано одобрительное возбуждение.
Я попыталась в этой гомонящей толпе отыскать Валентина Сергеевича, но сначала мой взгляд наткнулся опять-таки на массивную фигуру Мигеля. Быков, конечно же, сидел рядом с ним. Я уверенно направилась к их столику. То ли из-за этой уверенности, то ли потому, что я была вполне одета, мне удалось без происшествий достичь своей цели.
Валентин Сергеевич, как и остальные, не отрываясь, смотрел на сцену. Маленькие пьяные глазки его лучились от удовольствия. Вообще, с ним произошла некоторая перемена — как-то разгладилось лицо, и в манере держаться появилось что-то похожее на достоинство. Но удивительнее всего, что вместо потрепанного сиреневого костюма на нем был вполне модный светло-серый пиджак, новая рубашка в голубую полоску и черные брюки. Из кармашка пиджака выглядывали пластмассовые черные очки.
— Привет! — сказала я.
Быков обернулся ко мне и от неожиданности открыл рот. Секунду мы смотрели друг на друга, а потом Валентин Сергеевич страшно смутился, залился краской и порывисто вскочил со стула. При этом он что-то жалко пробормотал — наверное, предложил мне сесть за столик, — но мощный финальный аккорд и одобрительные мужские крики заглушили его слова.
Но наш разговор не остался незамеченным — глаза тех, кто сидел рядом с ним, обратились ко мне. В основном это были мужчины далеко за тридцать, уже нагулявшие жирок и начинающие терять волосы. У них были округлившиеся распаренные физиономии, блудливые усмешки и поволока в глазах. Мне показалось, что во всех этих лицах присутствует что-то неуловимо славянское. И я не ошиблась.
— Ого! Вот это телка! Молодец, Валек, не теряйся! Мучача, давай поцелуемся! — понеслись наперебой выкрики на чистом русском.