— Наверное, рухнул бы дом, — пошутил Бонза, и теперь рассмеялись все, кто там был. Смех из динамиков слышался смешанным многоголосьем.
— Вы, ребята, давайте на улицу, — приказал, отсмеявшись, Андрей. — Там подождете. Откроете ворота, прогреете «девятку». Мы скоро.
Водитель джипа был уже в двух шагах и направлялся ко мне, сомнений не было. Перед тем как убрать звук приемника, я успела услышать слова, произнесенные одновременно, и поэтому едва различимые:
— Чего ее прогревать, мороз, что ли? — это сказано одним из молодых, наверное, в прихожей и:
— А я думал, ты этих орлов по мою душу привез, — проговорил Бонза.
Что ответил ему Андрей, я уже не разобрала, поняла только, убирая звук, что удивился он такому предположению камрада.
Водитель джипа постучал в окно согнутым пальцем.
Приспустив стекло, я вопросительно, без слов уставилась на него, чувствуя, что мне становится жарко и опять начинают гореть щеки.
— Вы не подскажете, где здесь поблизости можно молочка купить? — спросил он с отменной вежливостью.
— Дойдете до угла девятиэтажки, а там спросите, — послала я его куда подальше и обнадежила: — Молоко есть.
Он, кивнув, отправился, куда было сказано, а я, ругнув себя за приступ паранойи, включила звук. В эфире шло обсуждение судьбы Степанова на сегодняшний день. Бандиты тоже, но по-своему, «ковали железо».
— Захват заложника, вот как это называется, — объяснял соратнику суть дела Скопцов. — Такой вариант мы обговаривали, ты помнишь? И признали его вполне приемлемым при определенных условиях. Условия соответствуют.
Я слушала уверенный и, как обычно, жизнерадостный голос Бонзы, радовалась и огорчалась одновременно. То ли затаился он и перенес выяснение отношений со Скопцовым на будущее, более подходящее для этого время, то ли вообще выбросил из головы мое бредовое предупреждение. Если это действительно сдержанность, то я сняла бы перед Бонзой шляпу, будь она сейчас на моей голове. Если же он крепко взялся за ум, то интрига моя выеденного яйца не стоит, поскольку не состоится.
— Вот только как быть с московским Степановым? С Василием, мать его, Ивановичем?
Голос Скопцова зазвучал жестко, и я как воочию увидела холодный блеск очков на его лице. «Доходят» ребята. Еще пару дней, проведенных в таком же ключе, и жить будут на одних нервах.
Не прожить им столько.
— Пусть здешний звонит тому при нас. Так даже лучше. Черт! Время уговоров кончилось. Завтра понедельник. Завтра могут судить Джулаева, и тогда — все!
На слух Ивлев вполне владел собой. По крайней мере, казался гораздо спокойнее Андрея.