— Да меня даже и слушать не стали!
— Блестяще.
— Я вот теперь боюсь, как бы, не дай бог, о московских моих приключениях не узнали. А то еще приляпают статью «терроризм»!
— Это вы о взрыве «КамАЗа»? — отозвалась я. — Да уж, если поднатужиться, можно подвести ваши действия и под такую статью. Непонятно, почему у нас закон не работает против тех, против кого следовало бы, зато моментально срабатывает в отношении людей вполне законопослушных?..
— Такой вот закон… — уныло сказал Голокопытенко.
— Вот что, Володя. Вы там не светитесь, ступайте домой и приведите себя в порядок. Созвонимся чуть позже. Будьте осторожны. Сегодня нас ждут большие дела.
— Какие дела?
— Большие, — повторила я и повесила трубку.
Бешенство, которое овладело Мандарином, не поддавалось описанию. Взрыв ценного оборудования, в котором, правда, он ничего не понимал, но платил-то он… Побег пленников… Глупейшая, иного слова не придумаешь, потеря трехсот тысяч — тут Киврин отчаянно стискивал кулаки и матерился — долларов… Столько проблем, и все в одну минуту и неизвестно из-за чего. Руководивший погрузкой болван утверждал, что он лично смотрел за грузчиками, чтобы они, не дай бог, что-нибудь не уронили, не разлили и чтобы, боже упаси, не курили на рабочем месте. Он также говорил, что за долю секунды перед взрывом слышал нечто вроде выстрела. А может быть, и не нечто, а именно выстрел. Хотя точно сказать он ничего не мог, потому что последующее так его напугало и тряхнуло, что он до сих пор не придет в себя.
Злой как черт, Киврин сел в свой «Мерседес» — других машин не признавал — и отправился на малую родину, в Тарасов. У него не было определенного плана, он только знал, что потерял очень много. Как человек, который никогда не признает собственной вины или воли обстоятельств, он винил в несчастьях буквально всех. Но особую ярость вызывала у него эта швабра, эта телка, которая посмела ударить его по лицу, а потом буквально вырвала у него из рук чемоданчик с деньгами. Да легче у голодного тигра отобрать кусок мяса, чем у Киврина сумму в триста тысяч долларов! И тем не менее ей это удалось.
— Ничего… — пробормотал Киврин. — Быть того не может, чтобы я не нашел эту гниду, которая у меня свистнула триста тысяч. Да ладно бы человек был, а то так, баба, фитюлька… Как же это я так лоханулся? Это вы, чер-рти, виноваты! — заревел он, бешено глядя на своих подручных, сидевших с ним в одной машине.
Те виновато опускали глазки и уходили от ответа. Да и что тут, собственно, ответишь?
Киврин приехал в загородный дом, где содержался пленник, приблизительно в полдень. Истекло уже больше полусуток с момента того злосчастного взрыва, а ярость его никак не желала утихомириваться. Мандарин стал еще более желт и одутловат. Его дряблые щеки, рано увядшие, тряслись от ярости, и он время от времени бил локтем в бок сидевшего рядом беднягу Тлисова.