— А что я, по-вашему, должна была решить?
Иван Иваныч покивал головой.
— Конечно, вас можно понять, — проговорил он. — Но, во-первых, мы осуществили бы такой акт гораздо раньше. Гораздо! Такие вещи делаются быстро и неотвратимо. Если же я сразу не счел нужным… Я ведь, знаете, фаталист. По-прежнему надеюсь, что наши дорожки пересекутся. Я имею в виду — в хорошем смысле. Не люблю разбрасываться кадрами. Даже потенциальными. А у вас потенция — дай бог! Поуродовали мне таких мужиков! Честное слово, вы зарываете свой талант в землю.
Я ничего не ответила. Иван Иваныч смотрел на меня сквозь очки совершенно непонятным взглядом. Вполне возможно, что он мной любовался. Даже у таких монстров бывают свои симпатии.
— Ну, и отчасти вам повезло, — продолжил он. — Господина Овалова поймали довольно быстро — это умерило страсти. Он был чересчур самоуверен.
— Где его взяли? — спросила я, и голос мой предательски дрогнул. Иван Иваныч деликатно отвернулся и ответил:
— В Монако. Слишком уж он любил всю эту мишуру — Монако, Канны, Ницца, Сен-Тропе… Артистическая натура! Наладился бы на какую-нибудь куриную ферму в аргентинской пампе — глядишь, до сих пор был бы жив, — он немного помолчал и добавил значительно: — Если бы мы не нашли его — еще вопрос, что ожидало бы вас. Некоторые были настроены весьма агрессивно… Но я против эмоций. Вы как раз могли нам пригодиться — вдруг Овалов решил бы с вами связаться? Письмо, звонок, денежный перевод — нам подошла бы любая ниточка. Я отстаивал именно такую трактовку ситуации. Ну и, разумеется, отстоял. В глубине души я отстаивал вас.
— Ну, спасибо! — хмуро сказала я. — Что вы сделали с Оваловым?
— Вам нужны кровавые подробности? — удивился Иван Иваныч. — Так их не было. Жил человек, жил, а потом умер. Вот и все.
Я вела машину словно в полусне. Иван Иваныч это заметил и мягко предложил:
— Вы, Евгения Максимовна, притормозите у тротуара, а то, не ровен час… — и, когда я послушно выполнила его совет, достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. — Это его последнее письмо. Вообще он вел себя достойно. Единственное, о чем попросил — передать вам весточку.
Ватной рукой я взяла листок и развернула его. Неровные торопливые строчки запрыгали у меня перед глазами.
«Милая Женя! Мне бы следовало тысячу раз просить у тебя прощения, но некогда — за спиной стоят парни с пушками и нетерпеливо посматривают на часы. Так что, можно сказать, час мой измерен. Я все-таки не вернул тебе должок — за работу, которую ты выполнила так блестяще. Но они взяли меня в Монте-Карло — как раз тогда, когда я собирался крупно отыграться. Увы, отыграться уже не успеваю. Посылаю тебе единственный серебряный доллар — на счастье.