— Это ваши дела, — буркнул он.
— Я не понял! — взвился Хохол.
— Я на это не подписываюсь, — отрезал водитель.
Они едва не передрались друг с другом, но так и не пришли к единому мнению.
— Ладно, везем ее к Мусе, — сдался Хохол.
Вздохнув с облегчением, я решила ободрить бандитов.
— Не расстраивайтесь, ребята. Вы же знаете, где меня найти. Подъезжайте в любое время.
— Кстати, я раньше тебя не видел на той точке, — подозрительно произнес Мирон, меряя меня долгим взглядом.
— Я новенькая. Раньше работала балериной. Неудачно прыгнула — партнер стал кастратом, вот и выгнали, — наплела я.
Бандиты дружно заржали.
— Да, все балероны петухи, — заверил остальных Мирон. — Когда я кого из них вижу, так и хочется мозги вышибить.
Вот так с шутками да прибаутками мы добрались до дома Альберта Мусаева. Выражение нечеловеческой тоски ушло из взгляда хозяина дома, когда меня представляли. Высокий, худой, смуглый Мусаев напоминал чем-то грифа в домашнем халате.
— Она, типа, балериной была, — доложил Мирон боссу.
— Это она тебе лепила, — с недоверием произнес Мусаев. — Я тоже могу везде базарить, что космонавт.
Чтобы не быть голословной, я сделала несколько балетных па прямо на ковре в холле. Зрители зааплодировали.
— Круто, в натуре, — похвалил Мусаев, — теперь вали за мной наверх в спальню, устроишь мне там танцы.
Проходя мимо, Мусаев обдал меня густым ароматом коньяка. Я послушно побрела следом. Массивная дубовая дверь захлопнулась за моей спиной, щелкнул замок. Мусаев, налив себе коньяка в широкий хрустальный стакан, врубил на полную громкость диск Круга и велел мне:
— Давай, танцуй!
Уверена, такого па он в балете не видел. Я сделал два шага к нему и виртуозно исполнила вертушку из таэквандо. Развернувшись вокруг своей оси, Мусаев рухнул лицом вниз в разворошенную постель. Я отстегнула от ремешка сумочки мини-наручники, имитирующие звенья цепи, позолоченные и усыпанные стразами. Одними я сковала большие пальцы на руках Мусаева, пропустив их через крепления каминной решетки, глухо заделанные в кладку. Другими наручниками я зафиксировала большие пальцы ног, приковав ноги к резной ножке кровати. Завязала простыней рот, чтобы не орал, если вдруг очнется раньше, чем следует. Потом достала шприц, надежно спрятанный в сапоге. Бандитам ни за что не пришло бы в голову отрывать мне каблуки. Сняв медальон, я наполнила шприц. От камина послышалось мычание Мусаева. Он с ужасом таращился на шприц.
— Настал твой час, — объявила я обезумевшему от страха бандиту, надвигаясь на него со шприцем.
Мусаев задергался, замычал еще сильнее. Я аккуратно ввела препарат ему в шейную артерию.