Говорила я все это, задумчиво глядя сквозь лобовое стекло на длинную вереницу машин впереди.
Не очень-то это приятно, но настоящему профессионалу приходится играть даже с теми людьми, которые ему симпатичны.
Не знаю, остались ли у меня настоящие воспоминания о прошлом, как у нормальных людей? Вообще-то я редко об этом задумываюсь. Дозированная и строго отобранная информация давно уже перемешалась с моей легендой, сплавившись в непроницаемую мерцающую пелену, которую я выдаю за свои воспоминания.
Где-то за этой дымовой завесой и стоит сейчас настоящая Женя Охотникова, ковыряя носком тапочки край ковра и дожидаясь, когда немногочисленные гости за праздничным столом покончат с десертом и уделят толику внимания ее маленькому концерту.
Впрочем, это к делу не относится. Главное сейчас другое — рассказ о столь отдаленных временах повредить мне не может.
Я давно искала повод немного раскрыться, рассказать о себе что-то достаточно интимное, не затрагивая в то же время существенных моментов.
Аня уже столько успела мне о себе рассказать, что, продолжай я по-прежнему уклоняться от ее невинных вопросов, могу из категории подруг плавно сползти в наемные работники. Кем я, собственно, и являюсь, следует отметить.
Но только не для моей подопечной. С искренним интересом она продолжает свой дружеский допрос:
— А потом? Училась же ты где-то?
— Было дело. После школы отец определил меня в языковой вуз. Так что по образованию я дипломированный референт-переводчик.
Я не стала уточнять, что владею в совершенстве не просто стандартным набором «английский — немецкий — французский», но неплохо знаю также итальянский, иврит, чешский, польский и украинский.
Будь моя воля, я бы могла позабавить Аню историей этого самого «языкового вуза».
Наш институт, основанный в начале Великой Отечественной, по слухам, был создан специально для дочери маршала Ворошилова. Именно поэтому он и получил свое второе, неофициальное название — Ворошиловка.
Специфика его была в том, что подавляющее большинство курсантов были женского пола.
Оказалось неожиданно, что дочери высокопоставленных советских чиновников были не прочь сделать военную карьеру, но, разумеется, не на передовой линии. Столица предоставила им такую возможность.
Штаты были укомплектованы под завязку, что для того времени, согласитесь, говорит о многом. Режим благоприятствования со стороны властей сохранился и тогда, когда мой отец, генерал флота, определил меня в этот вуз с разведывательным уклоном.
Перечислить все предметы и специальности просто невозможно. Только список нормативных курсов занимал пятьдесят восемь листов с грифом «совершенно секретно». Достаточно сказать, что у нас преподавали специалисты по девяноста шести языкам.