— Ты, конечно, девка крутая, — примирительным тоном произнес он, — но ты все же полегче, и не таких в расход пускали.
— Сейчас ты у меня допрыгаешься, — предупредила я. — Ну что, мне повторить свои вопросы или как?
— Или как, — буркнул тот, — а то знаю я, как ты повторяешь. Допрыгаешься… что я тебе, блоха на сковородке, чтобы так, чиста-а, прыгать?
Он глянул на подельника, валяющегося на земле и вяло бултыхающего при этом ногами под аккомпанемент собственных стонов, и снова недобро покосился на меня.
— Че, Помидорный типа ФСБ подтянул? — спросил он. — На мусорскую ты вроде не похожа, а?
— Нет, не ФСБ, — ответила я и, с силой приподняв ему подбородок дулом пистолета, вкрадчиво выговорила: — На твои вопросы я ответила, отчего же ты не отвечаешь на мои, а, голубь?
Он поморщился: то ли стало больно, то ли не понравилось сомнительное в криминальной среде обращение «голубь».
— Маркел… — прохрипел он. — Маркел велел. Но не наглухо, а так, влегкую трамбануть для ума.
— А кто взорвал демидовский лимузин?
— Знаю… слышал. Но это не мы по-любому, подруга. Ашот не будет так Помидорному косорезить.
— Кто такой Ашот? — живо спросила я.
— Ашот… это…
Больше я добиться от него ничего не успела. За спиной послышался легкий шум, и я обернулась.
Водитель, которого я сочла мертвым, был уже в полутора шагах от меня. Правда, двигался он несколько медленней, чем ему этого хотелось. Почти начисто снесенное ухо с обрывками хрящей и кожи сильно кровоточило (так вот куда попала моя пуля), глаза заливала кровь из глубоко рассеченных — вероятно, от удара, брови и лба.
— Тебе край настал, овца!.. — просипел он и взмахнул рукой. Продолжения я ждать не стала.
Не выпуская из поля зрения первого, я выстрелила в опрометчиво подставившегося водителя. Но он не упал, хотя пуля попала ему в ногу, а по инерции ступил еще шаг и только тут свалился лицом вперед и прямо на меня.
Среагировать я успела, но на мгновение потеряла контроль над другим, все еще стоящим у дерева. Этого мгновения ему оказалось достаточно, чтобы от души нанести мне удар по голове, а потом сильные руки грубо схватили меня за горло и притянули к себе с явной претензией сломать мне шею.
Но, даже оглушенная и полузадушенная, я полубессознательно извернулась и с силой ударила того затылком в переносицу. Я почувствовала, как вмялись и хрустнули под моим ударом хрящи его носа, и от жуткой боли он тут же разжал руки и слепо отступил на шаг, судорожно поднеся ладони к пораненному лицу.
Останавливаться на достигнутом не имело смысла, и я подрубила его добротным тычком в голень, а потом и вывела из строя окончательно жестким ребром ладони в самое основание черепа.