Выдавая подобные фразочки сомнительного содержания, он лез через отчаянно болтающийся и пригибающийся к земле деревянный забор, которым была обнесена строительная площадка незавершенного дома. Этот забор своей консистенцией весьма напоминал рахитичного долговязого человека — такой же нескладный, а «прочностью» и «основательностью» он сильно не соответствовал своей почти трехметровой высоте.
Забор натужно стонал и скрипел под тощей, но весьма массивной и костлявой тушей психоаналитика, но все-таки держался. Когда же Кругляшов забрался на самый его верх, всем своим видом напоминая композицию «собака на заборе», и с силой оттолкнулся от досок ногами, — несчастное ограждение наконец не выдержало.
Целый его пролет выворотился и, ломая стойки, рухнул на землю, а Кругляшов, которого огрело обломком доски по длинной спине, невольно присел от удара и виртуозно выругался.
— Бля… понастроили тут чудес мусорной архитектуры… — пробормотал он. — Какие-то бревна падают… этих строителей надо было посылать в Грозный, защитные укрепления строить: ни один чеченец не прошел бы… свалился бы от восторга!
Бесспорно, Кругляшов перелез бы через забор так, что тот и не скрипнул — физическая подготовка и координация движений вполне позволили бы, — но сегодня он изрядно перебрал спиртных напитков.
Он тяжело перешагнул через вздыбившийся обломок рельса, невесть кем и неизвестно зачем заплавленный в «коровью лепешку» грязного асфальта, и направился к темной громаде недостроенного дома. Задрал голову. Неизвестно, какая жидкость из числа содержащихся в его организме ударила ему в голову, но Кругляшов пробормотал:
— Мм-м… кирпичиков двадцать бы мне уволочь отсюда… туалет подлатать.
К счастью, он не сумел претворить свое намерение в жизнь, а свалился под многострадальным забором и уснул мертвецким сном, храпя на всю округу. Проснулся он, наверно, около одиннадцати часов вечера от пронизывающего холода. Около одиннадцати — это потому, что его наручные часы показывали семь минут двенадцатого. Впрочем, если бы Кругляшов был чуть трезвее, он бы понял, что часы просто остановились.
Он поднялся и медленно побрел по пустой улице, рассеянно глядя себе под ноги. Он так погрузился в себя, что не заметил, как траектория его передвижения пересеклась с координатами ближайшего фонарного столба.
Бедолага поднял голову только в самый последний момент и подумал, что надо бы свернуть влево или вправо, но, пока мозг выбирал направление, неверные с похмелья ноги уже сделали роковой шаг, и Кругляшов пребольно стукнулся лбом о шершавую прохладную металлическую поверхность.