Посетителей в зале было немного. Звучала негромкая приятная музыка. Орудуя вилкой в салате, я незаметно наблюдала за происходящим вокруг: кто входит или выходит из зала через дверь из крепких тесаных сосновых брусьев, покрытых лаком и стянутых узорчатыми металлическими продолжениями петель. Столик клиента стоял так, что его и из окон нельзя достать, и от двери. На пути от двери сидела я. Сотовый в сумочке проиграл музыку из «Смертельной битвы», и мое сердце забилось учащенно от радостного предчувствия. Но нет, мечтам не суждено было осуществиться. Звонил Тычков, но не для того, чтобы сообщить о заказчице. Этот подонок решил пожаловаться на свою горькую судьбу и попросил вернуть ему порошок.
— Она, точняк, не позвонит, чего ждать, — уверил он меня, — слушай, такое дело, меня со всех сторон прижимают…
Договорить я ему не дала, прошипев в трубку:
— Ты будешь ждать, дерьмак, понял, или порошок положат тебе в гроб!
Грубость в разговоре, которая мне претила, и демонстрация силы всегда действовали на такие асоциальные личности благотворно. Прослушав мой ответ, Тычков сказал, что, пожалуй, найдет в себе силы потерпеть еще денек. Я отключила сотовый и сосредоточилась на обеде. Затем, сопроводив насытившегося Конюкова обратно на работу, я до вечера наблюдала за поведением Довлат, когда это представлялось возможным. Странно, но в ее поведении не было и намека на нервозность. Лера кокетничала со всеми мужчинами напропалую, светила на каждом шагу нижним бельем, то закидывая ногу на ногу, то наклоняясь у чьего-нибудь стола.
— Железная выдержка, — решила я.
Вышедший из кабинета по делам Конюков, заметив наряд Довлат, сделал ей замечание:
— У нас тут банк, между прочим, а не кабаре. Извольте завтра же иметь приличную одежду. Вот посмотрите на Наталью Ивановну, — он указал на женщину из бухгалтерии с мужеподобным лицом в строгой темно-синей двойке и белой блузке, — надо выглядеть примерно так же.
— Да я лучше наложу на себя руки, — дерзко пообещала в ответ девушка.
— Я предупредил, — строгим начальственным тоном заявил Конюков и, развернувшись, пошел прочь, чтобы не уронить своего престижа в сомнительной перепалке с подчиненной. Довлат, похоже, на угрозы шефа не обращала внимания. Вместе со Сливянской они отправились в кафетерий, весело хихикая. Оставшееся до конца рабочего дня время я толкалась по различным кабинетам в здании, общалась с людьми, слушала разговоры в надежде узнать какую-то полезную информацию. Но так ничего и не узнала. Лишь начальник службы безопасности здания, за чашечкой кофе с подброшенным в него мною пентоталом натрия, признался, что Портняжный частенько задерживался на работе с кем-нибудь из сотрудниц или к нему приходили на работу даже дамы со стороны. Утром он всегда просил стереть запись и забыть о том, что было. Начальник службы безопасности дорожил своей работой, поэтому хранил тайну свято, а охранникам наказал: того, кто откроет рот, он удушит собственными руками. Чаще всего Портняжный задерживался на работе с Довлат. О той, кто сменил ее, он ничего не знал.