Я наблюдала за горлицами, внимательно слушая Степанова. Похоже, его одолело сентиментальное настроение. Мехман Абдулаевич закурил сигарету.
– Я отправился на бульвар с утра, – сам ответил на свой вопрос Дмитрий Анатольевич. – Погода выдалась изумительной. Небо было голубое-голубое! Море – спокойное и ласковое. Я купил донер-кебаб, встал, облокотившись о перила у линии волнореза, и принялся созерцать чудесный вид. Я тогда думал, что никогда больше не вернусь в Баку. А над морем кружили чайки. Время от времени они стремительно бросались вниз и иногда вытаскивали из кажущихся безжизненными, замазученных вод Бакинской бухты какую-нибудь рыбешку. А я кидал крошки от донера в воду. И чайки принимали мое угощение. Хорошо помню, какого цвета было море в тот день. Ослепительно синее! А на волнах играло золотыми бликами солнце. И ветерок – мягкий бриз с неизменным запахом мазута. Я смотрел на всю эту красоту так, словно видел в первый раз, потому что понимал, что, вполне возможно, не увижу больше ничего этого никогда. И тут я вдруг понял одну важную вещь. И тогда меня охватил озноб…
Внезапно Дмитрий Анатольевич замолчал, погрузившись в воспоминания.
– Что вы тогда поняли, Дмитрий Анатольевич? – поинтересовалась я.
– А? Что? – Вид у Степанова был крайне рассеянный.
– Вы только сказали, что в тот день, когда уезжали из Баку, поняли что-то очень важное.
– Ах, да! Я отвлекся. В тот день я понял, что не смогу относиться к этому городу равнодушно – никогда! И что если когда-нибудь мне придется сюда вернуться, я встречу родной город с замиранием сердца. Эх, ведь здесь я учился жить, дружить и любить. Здесь все было впервые! И здесь прошло детство – самая светлая пора в жизни каждого человека. Нет, это невозможно забыть!
Я не могла почувствовать всего того, о чем говорил Дмитрий Анатольевич, но представила, что навсегда оставляю Тарасов, и, быть может, всего лишь чуть-чуть, но поняла, что хотел выразить этой речью мой клиент.
Дмитрий Анатольевич посмотрел на часы.
– А ведь Алина Юрьевна должна объявиться в университете через полчаса, – заметил он. – Ждать уже недолго.
Без пятнадцати час мы снова были у деканата.
– А Алина Юрьевна уже пришла, – сообщил нам декан. – Она у себя в кабинете. Я вас сейчас провожу.
Синяковскую мы застали как раз в тот момент, когда она собиралась уходить. Выглядела она лет на тридцать пять, но при этом оставалась весьма привлекательной женщиной. «Все-таки недурной вкус у Ивана Васильевича», – отметила про себя я.
– Алина Юрьевна! – позвал Абрам Давидович.