– Во многом вы правы, – адмирал устало поправил усы – разговор этот был ему в тягость. – Всё же правила нашего общества… Увы. Вы действительно во многом правы. Скажите, Ольга Ильинична. Это ведь ещё как-то с вашим… даром связано, разве нет?
– Николай Оттович, – Ольга побледнела.
– Нет, нет, – фон Эссен протестующе поднял руку. – Не спрашиваю ни о чём, ничего не хочу узнать! Но знать я должен.
– Должны, – эхом отозвалась Ольга после некоторого молчания. – Должны. Если бы не война. Если бы! Быть Киру адмиралом, гордостью Флота, опорой Престола… Ах, Боже мой, Николай Оттович. Ну почему я, почему же?!
– Что вы, что вы, голубушка, – фон Эссен, повинуясь охватившему его душевному порыву, шагнул к Ольге и опустился рядом с ней на кушетку. – Господи Боже, да не убивайтесь вы так. Всё образуется, я знаю, я старый человек, верьте мне!
– Какой же вы старый, – улыбнулась Ольга сквозь слёзы. – Это просто мы с Киром молоды пока…
– А войны Государь не допустит, – убеждённо проговорил фон Эссен. – Воевать в нынешнем веке совершенно никак невозможно. Не война, а тотальная гибель. Не могут ни Господь, ни Государь такого позволить. Верьте, Ольга Ильинична.
– Я рада бы вам поверить, Николай Оттович. Только я ведь знаю. Я вижу.
– Что же, и мою судьбу видите?
– Вижу.
– Не поделитесь ли? – адмирал всё ещё уповал на возможность превратить это в некое подобие шутки.
– Нет. На что вам, Николай Оттович? Человеку не дано заглядывать в грядущее, и в этом его благо. Грядущего нет, мы творим его сами… И мой дар – вовсе не дар. Мука и наказание. Вот только за что? Вы простите меня, ради Бога. Я своего решения не изменю. Если Кирилл найдёт в этом причину от меня отказаться – упрекать его не могу.
– Да ведь сам не свой Кирилл Воинович, что же вы творите, Ольга Ильинична, голубушка! Право же, только в вашем юном возрасте и можно, наверное, такой безжалостной быть!
– Я ведь не только о себе думаю, Николай Оттович. И не только о Кире.
– Вы… в положении? – изумился фон Эссен. – Ах, простите, Бога ради, меня, старого дурака… Что ж вы молчали-то?! Разве…
– У нас будет сын, Николай Оттович. И он, разумеется, будет Гурьев. Совсем настоящий. Об этом я сумею позаботиться.
– Хорошо же, – сердито проворчал фон Эссен, краснея и чувствуя себя неуютно. – Поступайте, как считаете нужным, Ольга Ильинична. Я вам никаких новостей не сообщу, ежели скажу – лейтенант мой вас любит без памяти.
– И я его люблю, – Ольга закрыла глаза. – И никто в этом не виноват, – совершенно…
Прибыв на «Рюрик», на котором держал флаг, адмирал тотчас послал за Гурьевым. Кирилл прибыл, отрапортовал по всей форме. Фон Эссен снял фуражку, указал лейтенанту на кресло: