– Гур! Замолчи, я тебя умоляю…
– Нет, – Гурьев так стиснул зубы, что огромные желваки вспухли у него на щеках. – Хватит. А если вы не поймете… Если я увижу, что это важно для моей совести и самости – я воевать с ними стану. Воевать, понятно?! Уж не знаю, как это у меня получится. Но, думаю, не слишком плохо.
– Воевать?!?
– Да. Потому что нормальную жизнь нельзя просто так отдать этим упырям, кинуть псам под хвост. За нормальную жизнь теперь надо биться не на живот, а на смерть. Ира, ну, хотя бы ты не смотри так на меня и поверь, что я говорю правду! Правду и на этот раз. Потому что я не обманывал тебя никогда. Недоговаривал – каюсь, это было. Но не лгал. Слышишь?!
– Да, да. Господи, в это невозможно… просто кошмар какой-то. Знаешь… Я люблю тебя, и мне всё равно, что ты думаешь по поводу переписки Энгельса с Каутским. Это правда. Гур… Ты самый лучший на свете, Гурьев. И самый красивый. Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивый?
– Мама. И ты. Но женщины склонны к преувеличениям.
– Ты даже сам не знаешь, какой ты.
– Почему?
– Потому что, если бы знал, и не посмотрел бы в мою сторону.
– Глупости какие, – Гурьев обнял Ирину за плечи. – Идём.
– К вам?
– К нам.
Ирина проснулась оттого, что почувствовала – Гурьев не спит. Она так и не привыкла к жёстким – после родных перин – футонам, на которых спали и Гурьев, и его домашние. Ирина пошевелилась:
– Гур.
– Что?
– Прости меня.
– Что ты, Ириша?
– Я ведь всё понимаю. Просто мне очень страшно. Пока не думаешь об этом, кажется, что всё хорошо. Ну, почти. Гур… Понимаешь?
– Да. Это я понимаю.
– Наверное, об этом не стоит – сейчас. Но… Ты никогда не думал, – может быть, лучше уехать?
Гурьев долго молчал. Ирина осторожно потормошила его:
– Гур?
– Уехать – куда?
– В Париж. В Лондон. Куда-нибудь!
Он снова молча лежал так долго, что у Ирины в груди начал расползаться мертвящий холод. Она готова была разрыдаться, проклиная себя за то, что осмелилась завести этот разговор.
Гурьев привлёк её к себе:
– Родители собираются заграницу?
– Да, – выдохнула Ирина. – Да. Гур, Боже мой… Папу пригласили в институт Пастера. Ты же знаешь, он довольно близко с Алексеем Максимовичем…
– Знаю.
– Я сказала, что не поеду.
– Почему?
– Я никуда не поеду без тебя. Мне нечего делать без тебя, Гур. Нигде. Понимаешь?
– И что они сказали на это?
– Ты знаешь, как они к тебе…
– Знаю. Это их шанс уцелеть, зайчишка. И твой.
– Гур!
– Я не уеду, – Ирина, глядя в его лицо, увидела, как оно затвердело. – Нет. Это моя страна. Её защищал мой дед. Десятки поколений предков моего отца сражались за неё. Это моя земля. Не Париж. Не Лондон. Не Берлин. Я здесь. Пусть эти катятся отсюда ко всем чертям. А вас… Вас я вряд ли смогу как следует защитить. Помнишь, что я говорил? Там, в Питере? Я ошибался. Я не готов. Мне предстоит долгая дорога, и мне придётся идти по ней одному.