представляет царственная проститутка, давшая имя всему роду – Валерия Мессалина, супруга царя Клавдия (10 до н.э. – 54 н.э., император с 41 г. по н.э.). Это прототип прирожденной проститутки, по отношению к удовлетворению одновременно своей жадности к деньгам и самой развратной нимфомании. «Самая похотливая и самая развратная женщина», как выразился о ней Кассий Дио.
«Остальные животные, – говорит Плиний Старший (ок. 24-79), – имеют чувство меры в совокуплении, человек же – почти никакого. Мессалина, супруга царя Клавдия, которая победу в этой сфере считала величественно-царской, вступила в состязание с самой известной в то время продажной проституткой и превзошла ее, так как в течение 24 часов имела 25 сношений».
Кассий Дио и Аврелий Виктор (IV в.) сообщают, что в особой комнате при дворце, «комнате для наслаждений», Мессалина продавалась сама и продавала других знатных женщин, даже в присутствии их мужей. Постепенно она пришла в состояние ди-онисьевского опьянения, которое со свойственной ему чудесной манерой описывает Тацит (ок.58 – ок.117): «Мессалина между тем пировала, более развратная в своей роскоши, чем когда-либо. Так как была уже поздняя осень, в доме подражали сбору винограда. Тиски выжимали, чаны текли, а подле них, опоясанные шкурами, плясали женщины, точно приносящие жертвы, или бешеные вакханки. Она сама с развевающимися волосами, размахивая жезлом Вакха, и рядом с ней Силий, в венках, расхаживали на котурнах, откинув назад головы, а вокруг них раздавался веселый хор».
В тесной связи с таким дионисьевским опьянением и самозабвением находилась также и развращенная проституция Мессалины. Она не гнушалась даже посещениями публичного дома, описанием которого мы обязаны Ювеналу:
Послушай, что Клавдий
Претерпевал.
Как почует супруга, что муж почивает,
То, дерзнув предпочесть палатинскому ложу рогожку,
И ночной башлык августейшая взявши блудница
Тотчас уходит, с собой одну лишь взявши служанку,
И под светлый парик волоса свои черные спрятав,
Входит она в вертеп, от тряпья устаревшего душный,
И в пустую отдельную клеть. Там она предстояла,
В золоте грудь – нагишом, под именем ложным Лициски,
И казала твою, благородный Британик, утробу;
Тут поцелуями встретя входящих и требуя денег,
Навзничь лежала она и многих вкушала удары.
А когда уже дев своих распускал содержатель,
С грустью она уходила, но что могла, хоть последней
Клеть запирала, еще горя раздражением страсти
И утомясь от мужчин, уходила еще не насытясъ;
С закопченым лицом в дыму нечистом лампады,
Грязь вносила она и запах вертепа в чертоги.