Абсолют любви есть, собственно, мечта об абсолютном тождестве: необходимо, чтобы любимая женщина плавала так же медленно, как мы, и никоим образом не имела своего собственного прошлого, о котором вспоминала бы с радостью. Но как только иллюзия абсолютного тождества рушится (девушка с радостью вспоминает о своем прошлом или быстро плавает), любовь становится лишь постоянным источником того великого страдания, которое мы называем литостъю.
Тот, кто обладает глубоким опытом всеобщего человеческого несовершенства, относительно защищен от ударов литости. Вид собственного убожества представляется ему чем— то обыденным и нелюбопытным. Литостъ, таким образом, характерна для возраста неопытности. Это одно из украшений молодости.
Литость работает как двухтактный мотор. За ощущением страдания следует жажда мести. Цель мести — заставить партнера выглядеть таким же убогим. Пусть мужчина и не умеет плавать, но получившая пощечину женщина плачет. Стало быть, они чувствуют себя ровней и могут продолжать любить друг друга.
Поскольку месть никогда не может раскрыть своего истинного повода (студент не может сказать девушке, что ударил ее потому, что она плавает быстрее его), она вынуждена привести мотив ложный. Литость, стало быть, никогда не обходится без патетического лицемерия: молодой человек заявляет, что содрогался от ужаса при мысли, что его девушка утонет, а мальчик нескончаемо выводит фальшивый звук, изображая непоправимую бездарность.
Эта глава изначально должна была называться: «Кто он, студент?». Но, рассуждая о литости, она как бы вела речь о студенте, ибо он не что иное, как воплощенная литость. А посему не стоит удивляться, что студентка, в которую он был влюблен, в конце концов бросила его. Приятно ли получать
пощечину только за то, что ты умеешь плавать? Жена мясника, которую он встретил в родном городе, пришлась ему весьма кстати, словно большой пластырь, способный заживить его раны. Она восторгалась им, боготворила его и, когда он рассказывал ей о Шопенгауэре, не пыталась, возражая ему, проявлять свою собственную, не зависящую от него индивидуальность (как это делала злополучной памяти студентка), а смотрела на него глазами, в которых он, умиленный ее умилением, видел, как ему казалось, слезы. Кроме того, не преминем добавить: с тех пор как студент расстался со студенткой, он не спал ни с одной женщиной.