— Вы этот наш разговор тоже записываете? — все-таки до конца она мне не верила.
— Помилуйте, какой смысл?
Косачева молчала. Буравила меня глазами и ждала, что я скажу. Доказательств, что ли, ждала?
— Уж свои-то предложения к вам мне записывать совершенно ни к чему. Вы же это понимаете. И вот он, магнитофон, сами видите.
Кажется, поверила. А может быть, и не поверила, но решила этот вопрос больше не обсуждать. Во всяком случае, Елена Викторовна перешла к вопросу конкретному, из хорошо знакомого ей мира цифр. И даже голос у нее при этом изменился. Крепкая, однако, дамочка, быстро в себя приходит.
— Сколько вы хотите?
— Сто тысяч. Долларов, разумеется.
— Это слишком много, — нахмурилась она.
— Елена Викторовна, вам не кажется, что торг здесь неуместен?
— Но цена должна быть разумной.
Ага, цену я назначила правильную. Чувствовалось, что на сто тысяч долларов она ни в коем случае не согласится. Очень хорошо. Я улыбнулась обаятельно и слегка надавила:
— А вот это понятие относительное. Мне кажется, что разумнее отдать часть, чем потерять все.
— Я… я должна подумать, — Косачева встала.
— Не слишком долго, — я вынула из магнитофона кассету и протянула ей. — Возьмите, послушаете еще разок, вместе с Борисом Леонидовичем. Легче будет решение принять.
Она взяла кассету осторожно, двумя пальчиками, и кинула в сумочку.
— Позвоните мне сегодня вечером, тогда мы все и решим.
— Да, чуть не забыла, — я подошла почти вплотную и продолжила разговор полушепотом: — Еще раз убедительно прошу вас, скажите своим киллерам, чтобы приостановили свои происки в мой адрес. Это может плохо кончиться. Для вас.
Мадам Косачева одарила меня на прощание убийственным взглядом, четко, как солдат на плацу, развернулась «кругом» и зацокала каблучками, удаляясь.
Я вернулась в машину, протянула Самойлову бутылочку.
— Пить хочешь? Докладываю: встреча высоких договаривающихся сторон прошла мирно, условия приняты к обсуждению, окончательный вердикт будет вынесен вечером.
Витя жадно, в два глотка допил «пепси», закинул пустую бутылочку за заднее сиденье и потребовал:
— Подробности!
Что мне, жалко что ли? Рассказала с подробностями, почти дословно. Он слушал, кивал.
— Заглотнула, значит, наживку, — Самойлов неожиданно ухмыльнулся. — Тань, а если она, и правда, согласится и принесет тебе сто тысяч баксов? Что тогда делать будешь?
— Скажу, что передумала и хочу двести тысяч, — пожала я плечами. — Да не принесет, сам слышал, у них сейчас денег нет, киллерам заплатить нечем.
— Тут ты, пожалуй, права. Ладно, что дальше делать думаешь? До вечера далеко еще.