В общем, думать-то я думала, но ни к чему это меня пока не привело. То есть — мотивы их поступков я уяснила, но где основная дыра, я что-то не могла придумать. Хотя голова у меня уже начала напоминать звенящий всеми колоколами купол звонницы, и я первым делом, как только оказалась дома, схватилась за сигарету, дабы дым помешал дальнейшему думанию.
Ах, да… Еще вот я кофе сварила, уныло глядя на коричневую жидкость почти с омерзением. Кажется, за время этого расследования я так переборщу с этим напитком, что год буду потреблять исключительно чай.
Чай надо заваривать, а кофе-то был растворимый. Поэтому я его и предпочитала в период занятости.
Тоскливо подумав, что дело это настолько путаное, а, похоже, единственный выход — снова попробовать поиграть в неофитку, я взглянула на часы. До службы оставалось еще много времени.
— Три часа жизни — разве этого мало? — трагически усмехнулась я.
Мое положение усложнялось тем, что проклятые менты-«старцы» меня, похоже, узнали. То есть надо опять переодеваться, а ходить в чужих образах долго — не лучшее развлечение на этом свете.
Решив посоветоваться с «костями», я уже достала кисет, и в этот момент тишину моей квартиры разрезал пронзительный голос телефона.
Я взяла трубку и услышала голос Ольги.
— Таня? Танечка, простите, что я вас беспокою. Но у меня беда…
Ее голос дрожал, в нем явно слышались пронзительные ноты, и я даже не спросила, кто дал ей мой телефон. Наверное, Леонид…
— Что случилось, Оля?
— Таня, Катюша пропала!
Ого. Похоже, что три часа жизни отменяются.
— Таня, что мне делать?
— Ждите меня. Я сейчас приеду, — сказала я и, повесив трубку, начала быстро собираться.
Ничего страшного, пробовала я успокоить себя, Катя могла просто пойти куда-то…
Но голос внутри меня настойчиво убеждал в обратном. Катерина представляла опасность для наших ушлых «монахов».
И ее пропажа могла стать роковой. Если не поспешить, возможны самые худшие варианты…
Эх, расшатают эти непонятные «монахи» мои нервы! Как пить дать!
* * *
Ольга встретила меня в дверях, она стояла, всматриваясь в черную глубину подъезда.
Кстати, почему в подъезде нет света?
— Оля, а что у вас с освещением?
— Вырубили утром. Как раз когда пропала Катюша.
Ольга не плакала. Она просто стояла, опустив руки, и эти самые руки были сжаты в кулаки, а в глазах сверкало бешенство.
— Таня, я хочу ехать с вами, — тихо сказала она.
— Куда? — удивилась я.
— В это ужасное место. Я хочу ехать с вами, прошу вас, Таня!
— Оля, — попыталась я воззвать к ее здравому смыслу, — ну как вы поедете? И куда? Я все еще не знаю, где оно. Если бы мой друг Мельников знал хотя бы приблизительно, он бы уже давно прочесал окрестности с ОМОНом…