Они встретились в воскресенье в самом начале апреля.
В этот раз Валерия заявила, что устала от города и хочет вырваться на природу. Вадим был не против: солнце светило по-весеннему, снега в городе почти не осталось. Но когда Вадим увидел Валерию в сапогах на высоком каблуке, он покачал головой — такая форма одежды не слишком подходила для прогулок за городом.
— Глупенький, кто тебе сказал, что я собираюсь бежать кросс по пересеченной местности? — засмеялась Валерия. — Я имела в виду что-нибудь романтическое. Например, Пушкин или Павловск…
— Прекрасно, давай съездим. — Вадим гостеприимно открыл дверцу машины. Он сам в знаменитых пригородах не бывал со школьных времен, но Нонна Анатольевна, которая дружила с главной хранительницей музеев Петергофа, постоянно рассказывала дома о ходе реставрации в знаменитых дворцах. Она даже устроила как-то специальную экскурсию для мистера Уолша, который был большим поклонником русской старины и долго рассыпался в благодарностях. В тот раз приглашали и Вадима, но ему не хотелось пропускать тренировку и он отказался.
На этот раз все было по-другому. Вадим и сам не мог себе объяснить, почему он с такой готовностью бросался выполнять все желания Валерии, стоило ей хотя бы намекнуть. Он старался даже себе не признаваться в том, что до сих пор считает знакомство с Валерией подарком судьбы и боится чем-нибудь оттолкнуть ее.
День был солнечный, и хотя деревья стояли голые, настроение было весеннее. Направились было в Пушкин, но в Екатерининском дворце оказался выходной, а поскольку Валерии хотелось обязательно во дворец, решили ехать в Павловск. Когда Вадим разворачивал машину, взгляд его скользнул по ажурной решетке, потом по балкону старинного особняка с балюстрадой, и он внутренне вздрогнул, потому что этот вид он всего несколько месяцев назад рассматривал на акварельном этюде, сделанном Кристиной. Кристина обожала Царскосельский парк и приезжала туда в разные времена года, чтобы делать этюды и зарисовки. Вадим вдруг отчетливо представил себе ту давнюю картину: он сидит на низеньком диване в ее комнате, а Кристина, счастливая и взволнованная, вынимает из папки листы плотной бумаги и робко протягивает ему. Как она радовалась, когда он похвалил ее работы. Потом она достала с полки книги и читала ему стихи Ахматовой и Анненского, посвященные Царскосельскому парку. Потом… Вадим тряхнул головой, и губы его сами собой сжались в жесткую складку. Он старался не думать о Кристине, и обычно ему это удавалось. Но когда непрошеные воспоминания прорывались сквозь защитную оболочку, которую он воздвиг, Вадим не мог избавиться от чувства вины, и в душе оставался горький осадок.