— Вот, выпейте воды, — совершенно неожиданно появился сзади Олег Геннадьевич и удивленно уставился на меня — я стояла у окна, опершись рукой на подоконник. Телефонная трубка, кажется, еще хранила тепло моей ладони.
Я отпила воды из на удивление чистого стакана и сказала:
— Спасибо. Я решила подышать свежим воздухом, вы не против? Извините, что доставила вам хлопоты.
— Ну что вы, Татьяна Александровна, ничего страшного, — натянуто улыбнулся Камышин. — У вас есть еще вопросы?
— Валентин Арсеньевич случайно не говорил вам, что опасался кого-то? Не замечали ли вы в его поведении странностей в последнее время?
— Нет, все как обычно, — уверенно ответил Камышин.
— Спасибо, до свидания, — наконец попрощалась я и отправилась в машину. Теперь следовало катализировать процесс. И на этот счет у меня появилась идея.
Заведя машину, я отправилась к Клюжевой. Жила она в просторной и очень уютной квартире, в которой даже теперь, когда у женщины вряд ли возникает желание убираться, царил идеальный порядок.
— Татьяна! Почему вы не позвонили? Вы что-то узнали? — рассыпалась в словах вдова, едва увидев меня на пороге.
— Аня, у меня к вам небольшая просьба. Я на минуту, особых сведений пока нет.
— Может быть, все же зайдете? Чаю попьем.
Я задумалась. В принципе, на кой черт мне ехать обратно, чтобы прослушивать разговор Камышина на месте, если «жучок» я прекрасно смогу поставить и здесь? В трубку телефона Клюжевых. Только потом все равно придется отправиться туда — мало ли какую реакцию у Олега Геннадьевича вызовет мой планчик.
— Да, с удовольствием, если я вас не обременю, — согласилась я, сбрасывая с ног туфли — на этот раз на низких каблуках. Вот так приходится жертвовать частицей внешней привлекательности ради удобства! Я бы с удовольствием нацепила кроссовки, но, полагаю, сотрудник милиции в спортивной обуви — это уже слишком.
— Так о чем вы хотели меня попросить? — поинтересовалась Анна Владимировна, проводив меня на кухню. Небольшое помещение казалось неожиданно просторным — у стены стоял узкий столик, а противоположная была занята лишь раковиной и плитой.
Клюжева, усадив меня на удобную, обитую дерматином табуретку, сразу засуетилась. Она поставила на плиту чайник, повернулась ко мне, спросила:
— Вам чай или кофе?
При этом Клюжева повертела перед моим носом совершенно несоблазнительной баночкой «Глобо». Вообще терпеть не могу растворимого кофе, пью его только в самых крайних случаях, и то лишь определенной марки. Содержимое этих баночек хоть отдаленно походит на кофе. Поэтому я решительно предпочла чай.