То, что Катька мне поведала, заставило меня осознать: неудачный я выбрала день, чтобы вообще проснуться. Дело было в следующем: утром Коршунов внезапно объявил Катьке, что отправляется в командировку, и, не мешкая, отчалил. Куда и насколько — покрыто мраком.
Следом Катьке позвонил Рудухин, попросив разрешения зайти. Получив таковое, он пробыл в квартире не больше часа и ушел.
Спустя какое-то время Катька заметила, что ее малахитовая шкатулка стоит в неположенном месте. Тут-то и обнаружилось — две с половиной тысячи долларов, лежавшие там в красном подарочном конверте, исчезли. Сразу после обнаружения пропажи она позвонила мне. Кто посягнул на ее капитал — муж или любовник, Катька не знала. Но мне особенно «приятно» было услышать, что именно из этих денег Катька собиралась выплатить мне зарплату. Других у нее не было.
Для меня после ее сбивчивого рассказа стали очевидными две вещи.
Первое. Коршунов пока по неизвестной мне причине покинул привычную среду обитания. Либо он действительно уехал в командировку, либо узнал о предстоящей расплате, которая ожидала его в ближайшем будущем, и решил рвать когти.
Второе. Рудухин спер у Катьки баксы. Собственно говоря, мне не было бы до этого никакого дела, если бы в означенную пропавшую сумму не входили заработанные в прямом смысле потом и кровью мои деньги. Я даже не могла разобраться, что вызвало во мне большую досаду — то, что Коршунов, возможно, скрылся от правосудия, или то, что весь титанический труд, связанный с расследованием убийства, я проделала совершенно бескорыстно.
Если первое путем поимки преступника можно было поправить, то последнее чревато своей необратимостью. Чтобы спустить все деньги за те два часа, что прошли с момента их изъятия, большого таланта не требуется.
Но Катьку, похоже, сами деньги волновали постольку-поскольку.
— Если доллары забрал Игорь — что ж, имеет право, ведь это он их заработал, — рассуждала Катька визгливым голосом. — Но если это Пашка — то он форменная сволочь! Как так можно!
Дальше последовала витиеватая рулада на тему бессовестного Паши. Она, конечно же, не хотела бы возвести напраслину, может, это вовсе не он, но если все же он, то у нее открылись на него глаза и т. д. и т. п. В сердцах мне захотелось ей сказать, что в сообразительности она мало чем отличается от своего Паши-тормоза. Пора было бы довести до Катькиного сведения, что ей самое время начать сушить сухари для своего мужа, но мне требовалось экономить время. Поэтому я попыталась выяснить, в каких местах может тусоваться Рудухин.