– Но тогда этим делом должны заниматься спецслужбы! – сердито заявил Крячко.
– У меня есть информация, что спецслужбы пока предпочитают держаться в стороне, – сказал на это Гуров. – В свое время они тоже упустили Звонарева из поля зрения, посчитали, что он вышел в тираж. А кому хочется признавать свои ошибки? Я вот, например, так и не признал, хотя выговор уже получил и даже «Есть выговор!» сказал. Главное, что подозрения обрели теперь реальные очертания, что, безусловно, хорошо. Плохо то, что по-прежнему у нас в руках почти ничего нет. Дом сгорел дотла. Труп, который мы вытащили, пока не опознан – к тому же он сильно изуродован взрывом. Рация, которой он пользовался, исчезла. К тому же, как ты знаешь, к утру пошел дождь. Одним словом, все приходится начинать сначала, но уже в полной уверенности, что смерть академика была не случайной.
– Если все равно мы начинаем сначала, то почему бы не навестить заодно и писателя Шамыгина? – проворчал Крячко. – Понятно, что не Лев Толстой, но, в конце концов, любитель собак и может что-то подсказать на эту тему. К тому же те, кого он записал в похитители, тоже завязаны на убийство. Почему бы нам не копнуть в этом направлении?
– Ладно, копнем! – решил Гуров, подумав. – Чтобы ты не жаловался, что я зажимаю инициативу снизу. К тому же в чем-то ты прав. Сначала у нас была мысль отследить все, что касается собаки академика. Теперь, на мой взгляд, это потеряло свою актуальность, но раз ты настаиваешь…
Договориться с писателем оказалось совсем несложно. Кажется, он даже ждал звонка из милиции. Гуров и Крячко отправились к нему немедленно.
Шамыгин оказался представительным и честолюбивым субъектом, который явно был о себе высокого мнения и во всем – в одежде, в манере держаться, в разговоре – старался придерживаться образа большого русского писателя, знатока жизни и человеческой души. Правда, сейчас это у него плохо получалось, потому что недавние события выбили его из колеи и основательно поколебали уверенность в собственной значительности. Гостям он по-настоящему обрадовался и всячески старался произвести на них благоприятное впечатление. Был исключительно любезен и предупредителен – усадил в лучшие кресла, предложил сигары и даже виски.
– На работе не употребляем, Григорий Константинович, – сказал Гуров. – Хотя иногда хочется, если честно. Да вы не беспокойтесь! Мы на минутку. Хотелось бы уточнить, что у вас произошло с собакой. Ее действительно хотели украсть?
– Хотели! Ее уже практически украли! – трагически воскликнул Шамыгин. – Я спас ее в последний момент, потому что вернулся из издательства чуть раньше, чем ожидал. Моего пса уже сажали в машину какие-то типы. К счастью, увидев меня, Дик вырвался.