С сожалением заперев свою машину, Бояринов последовал за Нодаром, предупредив об этом Снегирева. Потом он спустился вслед за грузином в метро и сел в поезд. Стоя в трясущемся вагоне, капитан исподволь наблюдал за поведением своего подопечного.
Саная держался с достоинством, но скромно. Помалкивал, безропотно освобождал проход женщинам, а большее время задумчиво смотрел в темное окно, пряча подбородок в толстый мохнатый шарф, навернутый на шею. По сторонам он не смотрел, о слежке, похоже, даже не думал, но Бояринов был уверен, что это всего лишь притворство. Саная был далеко не так прост, каким хотел казаться.
Взять хотя бы момент освобождения. Ни одна живая душа его не встречала – ни брат, ни сват, ни любимая женщина. Наверняка это было спланировано заранее. Все заинтересованные лица были предупреждены через адвоката. Нодар Саная – одинокий человек. В Москве ни кола ни двора. Ездит на общественном транспорте и переходит улицу на зеленый свет.
Владельца черной «Волги» до сих пор не нашли. Точнее, фактического владельца нашли как раз быстро. Им оказался полуслепой восьмидесятилетний старик, доживающий свой век в тихой деревушке под Москвой. О «своей» машине он говорил путано и неконкретно – приходили какие-то воспитанные молодые люди, дали подписать какие-то бумаги. Подкинули деньжат, конечно, а он и не отказывался – какая теперь пенсия, каждый знает. В общем, черная «Волга» осталась как бы бесхозной, что было очень печально, потому что в ее салоне нашли пакетик с пятью граммами героина и пистолет «вальтер», с которого успели даже стереть отпечатки пальцев. Или пользовались им в перчатках. Кстати, Бояринов нисколько не сомневался, что именно из этого пистолета стреляли по полковнику Крячко. И стрелял, скорее всего, Саная. Просто, перед тем как покинуть машину, он оружие бросил. Хладнокровный гад и расчетливый. Поди теперь докажи что-нибудь!
Вскоре Бояринов начал догадываться, что Саная едет все-таки в сторону Каховской линии. Полной уверенности, что направляется он в кафе «Арарат», не было, поэтому никаких решительных шагов Бояринов пока предпринимать не стал. А после пересадки особенно старался не попадаться грузину на глаза. Раз уж тянет человека на это место – пусть его. Главное – не спугнуть. Напуганный он им не нужен.
Саная вышел на Варшавской. Поспешая за ним, Бояринов все-таки нашел время связаться со своими. Снегиреву, который все еще находился в центре, он приказал выезжать, а Лоськову – навострить уши.
Нодар и в самом деле оказался не так прост – после метро он не пошел сразу в кафе, а принялся бесцельно кружить по переулкам, как человек, вышедший на прогулку. Для прогулок, правда, время было не очень подходящее – в придачу к морозу поднялся довольно приличный ветер, и на таком фоне полировать тротуары было почти пыткой. Бояринов незаметно шел за Нодаром, мысленно проклиная его на все корки. Сам грузин непогоды, казалось, совсем не чувствовал. Несмотря на мороз, он был без шапки, да и пальтецо у него было не слишком внушительное, но Нодар держался совершенно спокойно и только прятал подбородок в складках своего чудесного шарфа – наверное, это было его самое слабое место. Однако время от времени Саная быстро и тревожно оглядывался по сторонам, и это движение, чем-то похожее на птичье, выдавало его внутреннее беспокойство.