— Да ведь у Тарасова, Ирина Леонидовна, всю жизнь репутация как у Чикаго. Вы это просто в прежние приезды не заметили. Так что ходите спокойно — мы же привыкли, и вы привыкнете.
То ли у нее напрочь отсутствует чувство юмора, то ли она возлагала всю ответственность за происходящее в Тарасове на меня, но она обиженно поджала губы.
— Вы, Таня, все несерьезно воспринимаете. А ведь вам в этой гостинице жить не приходится. Вы вечером пошли к себе домой, и в безопасности.
— Ну, — протянула я, — пока я до дома доберусь — меня тысячу раз замочить могут. Так что не расстраивайтесь — все под Богом ходим.
На этом я посчитала нашу беседу завершенной. Не знаю, что я так взъелась на бедную женщину — то ли просто устала от общества ей подобных, то ли начала переносить свою раздраженность на окружающих.
Конечно, ей было страшно. Но жить в такой роскоши всегда страшновато. Жила бы себе скромно, может, обрела бы покой.
Кроме того, она вырвала меня из моего самосозерцания. А ведь я почти наткнулась на что-то очень важное. Сейчас это уплывало, пытаясь оставить мне зацепку, но раздражение, вызванное Ириной Леонидовной, мешало сосредоточиться.
Господи, что же меня насторожило? Так. Я вошла в холл, и произошло что-то, заставившее меня напрячься. Помимо смерти бедной Оли, кто-то из обслуги произнес что-то важное. Потом я поднялась к лифту… Было еще что-то, связанное с лифтом… То есть сказали что-то такое, что связалось в моей голове с лифтом… Почему именно с ним?
Если бы не эта «примадонна», я бы это вспомнила. Сейчас напрягать извилины было бесполезно.
О чем они говорили в холле? Уборщица сказала мне про Ольгу. Кажется, все. Однако внутренний голос не успокаивался. Он пытался натолкнуть меня на что-то важное, что-то ускользавшее от меня, но отложившееся в подсознании.
Ладно, махнула я безнадежно рукой. Никуда это не денется. Всплывет в моей памяти, как пить дать.
Я подошла к двери в номер Виктории. Уже взялась за ручку, и… Вспомнила! Я это вспомнила!
Мне захотелось запрыгать от радости на одной ноге, но, представив, что здесь запросто может объявиться Ирина Леонидовна, которой и так не нравится мое поведение, а уж после этого вовеки мне не оправдаться, я заставила себя успокоиться.
Итак, я нашла клубок Ариадны. Теперь мне надо было начать плести собственную сеть. Сеть, в которую должны были попасться два жирненьких тараканчика.
Стоп, оборвала я себя, почему упорно возникает цифра «два»? А может, он был все-таки один?
Разберусь, теперь уже во всем разберусь.
* * *
Сети я начала плести в баре. Но сначала я купила конверт — это был подготовительный этап. В этот конверт я положила сама себе записку, в коей было сообщено, что Танечка Иванова — умница, золотце и красавица. Затем, устыдившись собственной нескромности, я сие послание заклеила, а то, узнав о моем себялюбии, от меня могут отвернуться. Далее я прошла в бар, который, слава богу, был закрыт на санитарный час, постучалась и попросила Катерину. Та не замедлила явиться, провела в подсобку, где, закурив, приняла от меня конверт. Перед этим я убедилась, что нас никто не слышит. Катька от сей авантюры пришла в восторг и обещала сделать все именно так, как я ее просила.