– Я была в таком состоянии! – призналась она. – Сама себя не помнила. Потом всю ночь пила успокоительное.
Крячко, разумеется, сразу растаял и был согласен простить Валерии Алексеевне все, что угодно. Гуров, однако, поинтересовался, давно ли у Валерии Алексеевны появилась привычка носить с собой целую бадью слезоточивого газа.
– Одна знакомая посоветовала, – объяснила Валерия Алексеевна. – Сказала, что женщина, путешествующая в одиночестве, должна быть ко всему готова.
– Но вы-то не можете пожаловаться на неподготовленность, – заметил Гуров. – Вы посещали курсы восточных единоборств?
Валерия Алексеевна посмотрела на Гурова взглядом послушной ученицы и сказала:
– Да, но очень недолго. Поняла, что это не мое. Но вчера эти уроки вспомнились сами собой. – Она засмеялась. – Наверное, я все-таки была не самой бесперспективной в группе.
– Вы действовали так, будто день и ночь тренируетесь, – сказал Гуров.
– Вы преувеличиваете. Просто вам так показалось. Не хочу вас задеть, но вы были не в лучшем виде, Лев Иванович, – нисколько не умаляя ваших заслуг и вашего мужества. Вчера вообще все шло наперекосяк. Я сама едва не сошла с ума от страха.
Она была сама скромность. Гуров гадал, что послужило причиной столь разительной перемены, но очень скоро все объяснилось. Убедившись, что ничего страшного с мужчинами не случилось, Валерия Алексеевна рискнула обратиться к Гурову с просьбой:
– Лев Иванович, я очень вас прошу – возьмите меня с собой к Трем Скалам! После того что случилось вчера, я боюсь оставаться одна. Вы должны меня понять! Мне постоянно чудятся всякие ужасы.
– В самом деле, Лева, давай ее возьмем! – тут же подключился Крячко. – Не исключено, что Валерии Алексеевне тоже грозит опасность – ее уже не раз видели в нашей компании.
– В нашей компании неоднократно видели и майора Загоруйко, – проворчал Гуров. – Может быть, и его возьмем с собой?
Но сильно упорствовать он все же не стал. Возможно, не ждал ничего особенного от сегодняшнего похода, возможно, находил определенный резон в доводах Крячко и Самсоновой, а может быть, даже отдавал должное характеру этой удивительной женщины. Симпатии к ней он не чувствовал, как и прежде, но уважение испытывал.
Одним словом, он дал свое согласие, но потом мысленно отчитывал себя за это. Превращать серьезное дело в увеселительную прогулку казалось ему совершенно недопустимым, а он подозревал, что именно в это все и выльется.
Однако, к его удивлению, никто из участников похода не выказывал даже намека на веселье. Валерия Алексеевна была тиха и на редкость незаметна, Крячко тоже не балагурил, как обычно, и лишь молча бросал на нее влюбленные взгляды, а Валентин, который был сегодня капитаном и судовладельцем, вообще держался замкнуто и строго, а общался в основном с Гуровым, да и то преимущественно односложными фразами.