– Это мы уже слышали, – осклабился Тугаев. – А теперь говори правду. Где костюм взял, скотина?!
– Да почему вы мне, блин, не верите? – взмолился Мышкин.
– А потому, касатик, – улыбнулся Крячко, отчего-то вспомнив тетю Валю, – что на этом костюмчике труп висит. И мне кажется, что ты об этом знаешь.
– Да хлебом клянусь я… – завопил бомж и осекся. – Что вы сказали? Труп?! Вы же не хотите сказать… Да я!.. Да ни в жисть… Так вот, значит, оно как!..
– Что «оно»? Что «как»? – заорал на Мышкина Крячко, заставив того вздрогнуть. – Рассказывай, скотина, что ты знаешь?
Резкая перемена, происшедшая с вежливым и добрым «гражданином начальником», ошарашила бомжа так, как не смог бы, наверное, это сделать и Тугаев со своей дубинкой и весь его отдел милиции со взводом ОМОНа в придачу. Мышкин дернулся, как от удара, и, раскрыв рот, сидел так несколько секунд, а затем торопливо заговорил:
– Я тут ни при чем, гражданин начальник. Я ведь тогда, блин, даже не подумал, хотя утром у меня мысля была. Но кто же знал, что там труп. Я бы никогда к этому костюму не прикоснулся, блин, но я же не знал ничего. А когда они говорили, я даже про труп и не подумал. Так, думаю, старая вещь…
– Молчать! – заорал на Мышкина майор, тот мгновенно заткнулся. – Или ты, сукин сын, сейчас связно все расскажешь, или я лично позабочусь о том, чтобы в следующий раз ты разговаривал только с воронами на городской свалке, когда они у твоего трупа станут глаза выклевывать.
Крячко, едва не поперхнувшись от смеха, покосился на майора, выдавшего эдакий шедевр русской разговорной речи. Теперь Станиславу стало ясно, что дубинка Тугаеву была просто ни к чему. Если он таким образом и прошлый раз с бомжом разговаривал, то большего запугивания и не требовалось. Если от таких оборотов речи кто-то и может не сойти с ума, то уж майора точно испугается, посчитав его самого окончательно спятившим садистом.
– Так я и так говорю! – завопил бомж. – Мы ночью, после рабочего дня, с Горшком на бутылочку «Трои» скинулись, ну и сели у меня отдыхать…
– Кто такой Горшок? – перебил Мышкина Крячко.
– Бомж, как и я, – удивленно ответил задержанный.
– Это я понял. Как его зовут?
– А я откуда знаю? Горшок, и все. Потому что у него голова на ночной горшок похожа, – ответил бомж и немного успокоился, почувствовав, что, по крайней мере, сейчас его бить не будут. – Так вот, времени уже много было. Полночь, а может быть, позже. Тут машина из проулка выворачивает. Мы ее из-за гаражей не видели, но, судя по звуку, иномарка. Уж очень мягко она шла. Тачка, значит, блин, остановилась, дверки хлопнули, и мы слышим, что двое из машины выбрались. Один, значит, судя по звуку шагов, к мусорке пошел, а второй стоять у машины остался, только багажник зачем-то открыл. Тот, который остался, и говорит, дескать, заканчивай быстрей, а то мы до утра от этого мусора не избавимся. А этот ему, типа, типун тебе на язык, ты еще «мусоров» на нас накличь. Первый заржал, а второй велел ему заткнуться. Ну а потом первый вернулся к машине и снова что-то к мусорке отнес. А затем они уехали. Вот и все.