— Нормально, это надо запомнить, а, Киря? — Антон хлопнул Кирсанова по плечу.
— Все, Таня, пока. Уходим по-английски. Григорьеву — большой привет. Скажешь — дела.
Я помахала им рукой.
Когда вышел Григорьев, их уже и след простыл.
— А где же Володя с товарищем?
Я пожала плечами.
— У них задание.
— Понятно. Ну что, Таня, как распределим свои силы?
— Вам налево, — я указала на «Audi», — а мне направо, — и уселась за руль своей «девятки».
Через пару минут мы уже ехали в отделение милиции Трубного района. А еще через несколько минут полковник Григорьев проводил срочное оперативное совещание, а точнее, инструктаж, в том самом кабинете, где сегодня утром я мысленно пообещала коллегам в форме предоставить возможность убедиться в моих профессиональных данных.
Но неблагодарный полковник Григорьев вдруг неучтиво изрек:
— Женщине там, разумеется, делать нечего. Вы, Таня, можете ехать отдыхать. Вы свое дело сделали.
Ишь как раскомандовался. Тоже мне пуп земли. Что бы ты без меня делал, зараза?!
— Ну уж этого не дождетесь, Александр Александрович! Я, значит, вам на блюдечке с голубой каемочкой все доставила, а меня на берег списать? Не выйдет! — Я выразительно подвигала указательным пальцем влево-вправо перед своим носом, как окулист, проверяющий рефлексы.
Короче, маневр сброса с хвоста им не удался. И Григорьев покорно оставил эту безумную затею.
Моим подопечным предложили начертить план помещения салона «Восторг». Они позвонили шефу по сотовому — оказывается, таковые тоже иногда имеются у простых капитанов УВД, — попросили аудиенции. Так распорядился полковник. Комнату предполагаемой аудиенции Григорьев пометил крестом. Он пометил так же комнату, которую я, в силу своей романтичной натуры, окрестила «розовой» и тайну которой безуспешно пыталась разгадать с помощью телефона.
Наконец все было продумано, просчитано. Ребята в камуфляжных костюмах с оружием заняли свои места в двух «уазиках», а я в уютном салоне своей «девятки». И мы двинулись в путь: снова в сторону моста на Алтынку. Я уже сбилась со счету, сколько раз сегодня мельтешила по Курской. Аж душой к ней прикипела. Проезжая мимо дома номер девять, я невольно взглянула на окна четвертого этажа. В окнах у Калининой горел свет — в обоих окнах и на кухне тоже.
Вера Ивановна не спала.
Интересно, подсказывает ли ей интуиция или материнское чувство, что этот странный, крадущийся по обледенелой дороге кортеж, состоящий из двух милицейских «уазиков», «Audi» и моей «девятки», отправился, чтобы разыграть финальную сцену и поставить точку в моем, казалось бы, неспешном, похожем на замедленные съемки расследовании?