На этот раз обошлось без поломок, аварий, дорожных пробок (снежных заносов, смерчей, цунами), и транспорт достиг КБ вовремя – к немалому разочарованию здешних придверных. Лишившись на проходной паспорта, Вадим поднялся тремя этажами выше, ткнулся в знакомую дверь. И притормозил, озираясь.
Служителей лаборатории: пару десятков спецов и нескольких трудяг, – поместили в одну просторную комнату, заставленную столами и стендами. Все уже были в сборе, и в воздухе стоял неумолчный гул: сотрудники обменивались свежими впечатлениями, приходили в себя после утренней гонки на службу, готовились к чаепитию под домашние заготовки. О работе пока не помышляли, только Оросьев, неопрятный костлявый человечек средних лет, оправдывая статус народного бдителя, с увлечением обзванивал подшефных, чтобы затем потребовать у опоздавших объяснения. А между звонками собирал подписи под очередной кляузой, обличающей фривольности вчерашней Программы: контролировать – так уж всех!..
Негромко поздоровавшись, Вадим пробрался в свой укромный угол, отгороженный от прочего объёма фанерными щитами, согнал с кресла молоденькую лаборантку, уже пристроившуюся там с вязанием, и облегчённо расселся, вытянув под столом ноги. В общих чаепитиях он участия не принимал, а своё утреннее яблоко уже слопал. Вообще, от дружного лабораторского коллектива Вадим держался на удалении, и к этому успели привыкнуть. К сожалению, приглушить громкость некоторых голосов было не так просто, как выключить тивишник.
– Слыхали? – зычно вопрошала Нонна. – Нынешней ночью ещё одну шлюшку кончили! – Морщась, Вадим потянулся к наушникам. Сия габаритная, немолодая уже дама создавала половину шумового фона лаборатории, обладая лексиконом и резкостью суждений кормушечной раздатчицы, – хотя на сей раз тема оказалась занятной: – Опять, говорят, разорвали в мелкие клоки, а по всем кускам – следы страшенных когтей. Во как, сограждане: нашлась наконец на них управа! Ходят, понимаешь, чуть не голыми, титьками трясут, задами вертят…
– А вам и завидно? – задорно вступила юная Асенька, всегдашняя оппонентка Нонны. – Для вас же любая молоденькая кралечка – шлюха!
– Это селёдка вроде тебя – кралечка? – с пренебрежением фыркнула Нонна, выпячивая пышный бюст. – Сначала хотя бы замуж выберись, фифа!.. Я что скажу, – продолжала она, обращаясь к остальным, – давно пора за них взяться. Распустились, дальше некуда: на мужиках виснут, не успели познакомиться – в койку. Теперь у них гонору поубавится!..
Кажется, подобная перебранка и называлась у большинства «общением». Словно у тех склочных, однако прилипчивых шавок, подсовывающих любимую кость «предполагаемому противнику», чтобы возник повод полаяться всласть.