— Что — можно, малыш?
— Позвольте мне поучаствовать в первом же деле.
— Хм. Поживем — увидим, — ответствовал сержант. И когда позвонил теперь, чтобы удовлетворить просьбу Пейна, то закончил словами: — Что ж, посмотрим, как ты начнешь себя проявлять, детектив.
Когда узкая главная улица Вуттон-Кросса осталась позади, Робин признался себе, что его искренняя просьба об участии в первом же наклюнувшемся деле была, возможно, ошибкой. Звонок сержанта Стенли очень кстати оторвал его от созерцания неаппетитного зрелища — слюнявых лобзаний жениха и невесты, каковыми являлись его мать и толстяк с блестящей лысиной, праздновавшие свою помолвку, — и теперь в желудке протестующе ворочались, явно желая вырваться наружу, шесть сухих пирожных, которые Робин успел заглотить, но не переварить. Что подумает Стенли о своем новобранце, если Робина вырвет при виде трупа?
А они ехали осматривать именно труп, по словам Стенли, труп ребенка, который был найден на берегу канала Кеннета и Эйвона.
— Сразу за Аллингтоном, — проинформировал его Стенли. — Там есть дорога, которая проходит мимо Мэнор-фарм. Она пересекает поля, затем ведет на юго-запад, к мосту. Тело там.
— Я знаю это место.
За двадцать девять лет, что Робин прожил в этом графстве, он отдал хорошую дань прогулкам по окрестностям. В течение долгого времени пешие походы были единственным способом отдыха от матери и ее астмы. Ему достаточно было услышать любое название — Кухонная горка, Ведьмин лес, Каменная яма, Травяной холм, — и перед его мысленным взором тут же вставал образ. Прирожденный географ, называл его один из школьных учителей. У тебя природные способности к топографии, картографии, географии, геологии — так что ты выберешь? Но ничто из этого его не интересовало. Он хотел быть полицейским. Хотел, чтобы справедливость восторжествовала. Более того, он жаждал, чтобы справедливость восторжествовала.
— Я могу быть там через двадцать минут, — сказал он своему сержанту и озабоченно добавил: — Там ничего не случится до моего приезда? Вы не станете делать выводы и все такое?
Сержант Стенли фыркнул.
— Если я и раскрою дело до твоего прибытия, то промолчу. Через двадцать минут, говоришь?
— Могу и быстрее.
— Не убейся только, малыш. Это труп, а не пожар.
Тем не менее Робин уложился в пятнадцать минут. Сначала он поехал на север, в сторону Мальборо, затем, сразу за сельской почтой, свернул на северо-запад, и тут помчался по проселочной дороге через зеленые поля и голые плато, мимо тысяч могильников, курганов и других примет древности, которые все вместе составляли долину Вуттона. Для Робина эта долина всегда была местом покоя, именно сюда он уходил переживать тяжелые моменты, неизбежные в жизни с матерью-инвалидом. Но все казалось иным в этот майский вечер, когда легкий ветерок колыхал травы в полях и когда у него забирали его больную мать. Сэм Кори — старикан на двадцать лет старше матери, постоянно похлопывающий ее по заду, мусолящий ей губами шею, многозначительно подмигивающий и отпускающий дурацкие замечания, вроде: «когда мы с моей ягодкой останемся одни, то-то заскрипят пружины» — совсем ей не подходил, и Робин недоумевал, что она в нем нашла. Но он улыбался, когда требовалось, и поднимал бокал теплого шампанского за счастливую пару. Телефонный звонок помог ему сбежать и выбросить из головы мысли о том, что выкинут эти двое, как только за ним закроется дверь. Не очень-то приятно представлять свою мать в постели с любовником, особенно с таким любовником. Это просто неэстетично.