Стемнело, когда, укрывшись одеялами, мы успокоились, просто прижавшись друг к другу.
— Как тебе будущий зять? — спросила я ученого, удобно положив голову на его грудь.
— Антон? — переспросил профессор. — Дай бог, чтоб он не растерял этих чувств с годами.
— Удачей для нас станет выход Оксаны на связь с ним, — подумала я вслух.
— Татьяна, а если Галина тут вовсе ни при чем, а похитители Оксаны решили убить сразу двух зайцев? — высказал предположение Полежаев.
— То есть?
— Антон же сказал, что тетка — деловая женщина и достаточно богатая. Оксана — единственная наследница ее состояния. Похитители могли предъявить ультиматум Ветровой, именно с нее запросив деньги. — Профессор пытался выстроить логическую цепочку действий преступников.
— Но откуда тогда похитители узнали про существование отца девчонки, коль скоро они охотились за богатой тетушкой? И номер твоего телефона, которого нет в открытом справочнике? Если бы преступники предъявили ультиматум Ветровой, по логике вещей, она позвонила бы тебе сама: под угрозой находится жизнь не ее, а твоей дочери, — разбивала я доводы Михалыча. — Нет, ты просто надеешься на благородство бывших родственников, только и всего. Пойми, преступники никогда не станут гнаться одновременно за двумя зайцами, требовать деньги от тетки и непонятно для чего вызывать родного отца похищенной девчонки. В их действиях трудно проследить логику. А между тем об исчезновении девочки не подозревают не только в школе — ладно учителя лопухнулись — понятно, тетка успела завоевать авторитет в глазах педагогов, — но даже и в прокуратуре. Выходит, никто не обращался в правоохранительные органы по поводу похищения несовершеннолетней Полежаевой. Нет, родной мой, ты не прав!
— Может, это как раз и доказывает мою правоту. Запугали богатенькую тетку, вот она и молчит. — Как любой мужик, Полежаев непременно хотел, чтобы истина была на его стороне.
Я между тем задумалась над этим словосочетанием — «родной мой». Удивительное дело! С момента нашего знакомства не истекло еще и трех суток, а мне казалось, что я знаю Полежаева всю жизнь. Он действительно очень быстро стал мне самым родным человеком. Что касается местоимения «мой» — тут я, пожалуй, перегнула палку.
— Ты что замолчала, Тань? Засыпаешь? — переспросил Михалыч, целуя меня, как маленькую, в кончик носа.
— Нет, — ответила я. — Думаю, как иногда коварны могут быть женщины ради достижения своего счастья.
— Ты имеешь в виду Галину Ветрову или себя? — уточнил профессор.
— Ее. А ты бы хотел видеть и меня коварной? — усмехнулась я.