— Слышь, подруга, — икнул он и попытался подняться, — дай червонец до завтра.
Я всегда принимаю живейшее участие в таких вот страдальцах, поэтому, порывшись в карманах, выудила купюру требуемого достоинства. С недоверием и надеждой он потянулся к заветной бумажке, которая шуршала у меня в руке.
— Я ищу Клюкиных, — не давая ему денег, внятно произнесла я.
— Налево по коридору, третья дверь направо, — на удивление быстро выпалил страдалец.
Получив деньги и спрятав их в карман штанов, он добавил:
— Только там одна Валька из всех и есть.
— Спасибо, друг, — кивнула я, проходя мимо него к двери, чудом висевшей на одной петле.
— Ага, — отозвался он снизу, — так червонец я тебе завтра, ладно?..
— Ладно, — я уже шла по коридору в указанном направлении.
Внутри дома стоял такой запах кислятины, что я едва сдержалась, чтобы не прикрыть нос платочком. Возле третьей справа двери на полу лежал вылинявший коврик, ноги о который лично я бы вытирать не решилась. Стукнув для приличия пару раз в дверь, я шагнула через порог и замерла перед открывшимся мне зрелищем. В правом углу, возле окна с белыми кружевными занавесками, стоял диван, покрытый клетчатым пледом. На нем сидела женщина, которой на вид можно было дать лет двадцать шесть — двадцать восемь. Намазывая «Рамой» ломоть черного хлеба, она смотрела на экран телевизора, на котором светилась заставка: «Внимание! В связи с пожаром в „Останкино“ прекращено ТВ-вещание центральных каналов».
— Вот поесть решила, — повернула она ко мне грустное лицо, — хоть заставку пока посмотрю.
— Татьяна, — я улыбнулась, удивившись такой маниакальной любви к телевидению.
— Валентина, — кивнула она и снова уставилась в экран. — Да ты присаживайся, что стоять-то.
Отыскав глазами кресло, я шагнула в комнату, прикрыв за собой дверь, которая жалобно скрипнула.
— Вы, насколько я понимаю… — начала я.
— Жена Игоря… — трагическим тоном произнесла она.
— Понятно. Меня, в общем-то, интересует его брат…
— А-а, Олег, — протянула она, широко зевнув, — не знаю, где он, честно говоря. Пару раз он заезжал, обещал Игорю помочь. Но я не очень лажу с ним, так что спрашивать не стала, где он и что он. Не пойму я его, квартиры лишился, а денег — нема. Дал мне пятьдесят тысяч, чтобы я адвоката наняла, а адвокат этот стоит куда больше! И еще кассеты какие-то дурацкие оставил. Говорит, сохрани, я заеду, заберу и еще денег дам.
— Что за кассеты? — удивленно спросила я.
— Да маленькие какие-то, их и продать-то нельзя, — поморщилась она.
— А давай я у тебя их куплю, — обрадованно предложила я, чувствуя, что кассеты многое могут мне порассказать об их владельце.