— Какой «разговорчивый» мальчик, — поделилась я с Сашей по дороге домой.
— Костя Федечкин? Он — да, он — такой…
Очень содержательное изречение.
* * *
Опасения наши не оправдались — не оказалось светлой «восьмерки» возле моего подъезда. Слава богу! Я вздохнула с облегчением. Кочетков покосился на меня, покачал головой, но ничего не сказал.
Какая-то ты, Танечка, трусливая стала в последнее время. Сдерживать себя надо, голубушка. А с другой стороны — какого черта! Посидели бы они сами — Саша и Киря — под рулем, каждую минуту ожидая или взрыва, или выстрела! Идет тут, понимаешь, осуждает, головой качает, мысли всякие нехорошие про меня думает. Тоже мне — мыслитель!
Короче говоря, я до такой степени разозлилась, что в квартиру бедного доброго Сашу не пустила — распрощалась на пороге. Тот повздыхал, повздыхал: «Я ж, это… Мне ж от товарища подполковника попадет… Что я смогу объяснить…» — и покорно удалился.
Да, выпало мне приключение… Ну ничего. Сейчас я тут посижу, отдохну — прямо здесь, в прихожей… Потом приедет еда…
Звонок. Это, конечно, Федечкин с продуктами. Спасибо тебе, молчаливый Костя Федечкин, милый исполнительный человечек! Открыла дверь.
На пороге стояло нечто лохматое и полупьяное — в рваной рубахе, залатанных джинсах и видавших виды кроссовках. Явно не Федечкин.
— Здорово! — вежливый гражданин попался. Даже улыбается — противно, правда. — А я, стало быть, по твою душу.
Я хотела дверь захлопнуть, но он не дал мне этого сделать.
Ну, ежели по мою душу — следовательно, это ангел смерти. Что-то не нравится мне он. Мерзкий какой-то. И на ангела не похож вовсе. Сейчас как дам ему по морде…
Как ни странно, не испугалась. А оказалось, напрасно. И Кочеткова зря выгнала. Потому что тип, явившийся «по мою душу», пребольно схватил меня за руку и поволок вниз по лестнице. Работающий лифт он проигнорировал.
Мои душераздирающие вопли и попытки вырваться привели лишь к тому, что Танечке зажали рот и приставили нож к горлу — ржавый, кстати. Ослабить мертвую хватку «посланника небес» не удалось…
Так и выволок на улицу. Сунул в стоявшую близко к подъезду машину. Как какую-нибудь змеюку в мешок.
— Вот! Укусила, гадина.
— Так тебе и надо, — услышала я бархатный завораживающий голос. Что-то знакомое… Интонации, может быть? Или выговор? — Здравствуй, красавица.
— Привет.
— Ну что, милочка, прокатимся?
Терпеть не могу, когда меня обзывают «милочкой»! А красивый баритон похож на мурлыканье Тулузова. Мне снова попался «кот». Да он и похож на кота. Холеный такой… Но еще больше — на бегемота: гладенький, лоснится весь. И ухмыляется мерзопакостно. Это ж надо: такому чудовищу — и такой голос! Несправедлива матушка-природа.