— Да ладно, бога-то не поминай! Ты лучше теперь признайся честно, видел вчера, как на парня здесь напали? — грозно произнес Андрей. — Или это ты его ударил?
— Нет! Это не я! Это тот человек! Он знал, что в сумке! Он пришел за тем юношей!
— Какой человек? Ну-ка давай по порядку!
— Вначале вошел юноша с сумкой. Он пошел туда! — Георгий показал рукой в глубь павильона. — Потом вошел тот человек. Он нес бумажный сверток, длинный бумажный сверток. Он пошел за юношей. Потом я услышал, как юноша вскрикнул. Потом этот человек вышел. Он нес сумку юноши. Я пошел туда, где был юноша, и увидел, что он лежит лицом вниз.
— А почему же ты не помог? И не вызвал милицию?
— Георгий боялся! Тот человек сказал, что, если я скажу, что его видел, он убьет и меня!
— А ты прямо так и испугался?
— Там было много долларов! Я решил, что этот юноша из мафии и тот человек тоже. Поэтому я ушел подальше отсюда. Потом сюда пришла эта девушка, — и Георгий показал рукой на меня.
— Ну, что было дальше, мы уже знаем, — заметила я. — Постой-постой, где было много долларов?
Георгий попался. Было видно, что он жалеет, что ляпнул про доллары. Про это он ляпать был не должен. Потому что не должен был про них знать.
— Ну… — замялся сторож.
— Что ну?! — заорал на него Мельников. Все-таки длительная служба в органах налагает определенный отпечаток на манеру общения!
Георгий растерянно посмотрел по сторонам, словно силился найти ответ где-нибудь на полу. Потом он тяжело вздохнул и направился к ближайшему к его столу шкафчику и открыл его своим универсальным ключом. Затем достал оттуда пачку зеленых купюр.
— Тот человек дал мне вот это, достал из сумки! Сказал, что это за то, чтобы я его не выдал!
— Вот это да! — Я взяла в руки пачку долларов. Это были двадцатидолларовые банкноты, перевязанные обычной белой бумажной лентой. Что-то показалось подозрительным в том, как это было сделано. Слишком аккуратно, склеено явно клеящим карандашом. Нет, это паковали не в банке, а в домашних условиях. Я достала одну из банкнот и, подойдя к столу Георгия, посмотрела на нее при свете лампы. Это была очень хорошая работа, качественная. Если бы не бумага, на которой была сделана отпечатка, можно было бы подумать, что это настоящая «двадцатка». Но бумага подвела — это была та же бумага, которой перетянули пачку. Финская бумага для цветных струйных принтеров. Именно такой принтер я в последний раз видела на столе в комнате Николая. Ай да Коля! Ай да… Ну дальше вы сами знаете. Всех обвел вокруг пальца!
— Что скажешь, коллега? — спросил меня Мельников.