Выйдя из спальни и намереваясь обшарить последовательно все комнаты и подсобные помещения, рассчитывая в одном из них обнаружить Людмилу Анатольевну Когтеву в бессознательно-пьяном состоянии, я обратила внимание на какой-то предмет, валявшийся на полу в дальнем конце коридора.
Подойдя ближе, я увидела, что это женское платье.
Черные женские трусики, висевшие на ручке одной из дверей, подсказали мне дальнейшее направление поисков.
Я засомневалась, что делать дальше?
Из-за двери слышалось характерное журчание воды.
Ломиться в ванную мне не хотелось, хотя будь на месте жены Ивана Дмитриевича Когтева он сам, я бы именно так и поступила. А ничего другого я придумать не могла.
Я уже настроилась просто подождать какое-то время, как вдруг мной овладело странное чувство неуютного одиночества и даже смертельной тоски от этой своей работы, связанной с непрошеными визитами, преодолением заборов, необходимостью кого-то разыскивать, преодолевать чье-то сопротивление, стрелять в кого-то, самой уворачиваться от выстрелов, быть постоянно настороже, принюхиваться, присматриваться, прислушиваться к своим ощущениям…
Внезапно я поняла, что это мое состояние связано со звуком льющейся воды. Что-то в нем было ненормальное, неправильное. Он был слишком равномерным…
Рванув на себя дверь ванной, я уже была готова к тому, что я там увидела.
Людмила Анатольевна Когтева лежала в ванне, заполненной розовой от крови из перерезанных вен водой.
На лице ее была счастливая улыбка. В глазах, устремленных куда-то в потолок, светилась радость избавления. Вода из крана уходила в раковину с равномерным утробным урчанием. Правая рука свешивалась через край ванны и лежала на горлышке коньячной бутылки.
Абсолютно ни на что не надеясь, я все же приложила пальцы к ее виску.
Височная вена была безжизненна.
Эта женщина решила все свои проблемы.
Я прикрыла ей веки, оставив ее наедине со своей радостью, закрутила кран, протерла его своим носовым платком и прикрыла за собой дверь.
Информация, полученная мною на этот раз, была однозначной.
Около семи вечера я уже сидела в машине напротив входа в шестнадцатиэтажку. А на четырнадцатом этаже маялся в ожидании охранник, с которым мы сегодня утром так мило и, главное, так информативно побеседовали.
И он, и я жаждали встречи.
Утром он мне очень понравился.
Не думаю, что на меня повлияла его ирония, но я тоже ни на секунду не поверила в сказку о готовящемся нападении чеченцев на «Зону отдыха». Коготь слишком увлекся постановкой спектакля по сочиненной им самим пьесе. Не могу пока судить, какой из него драматург, поскольку финал мне еще не известен, но постановщик он неважный.