Так что не отключали ночью воду.
А просто ты — дура».
Возразить было нечего.
«Удобно на полу-то? Может быть, подушечку принести?»
«Принеси!» — чуть было не сказала я, но вовремя спохватилась.
Раздвоение сознания — первый признак растерянности и потери контроля над ситуацией.
А это верные симптомы будущего проигрыша.
Я действительно все еще лежала на полу в коридоре, внимательно рассматривая стесанные каблуки моих любимых туфель. Решив наконец не выбрасывать их все же, а отдать в ремонт (оказывается, эту проблему я обдумывала параллельно с вопросом о несвоевременности потопа), я с трудом села и тут же схватилась за голову.
Макушку венчала огромная шишка, которую даже погладить не удавалось — прикосновение причиняло резкую боль, а в глазах было полно какой-то золы, очевидно, от искр, сыпавшихся снопами после удара.
Кое-как я добралась до кухни, достала заветный пакет и запустила в него руку по локоть. Успокаивающая волна медленно поднялась по правой руке до плеча и расплескалась по всему телу.
Кофе. Пять килограммов зерен отличного мокко.
Я не знаю почему, но это всегда меня успокаивает.
Год назад эти зерна мне подарила колдунья из Индонезии, с которой мы познакомились в Джакарте на международном симпозиуме гадалок, организованном ЮНЕСКО. Она говорила только на своем местном наречии, и поначалу я лишь с сожалением разводила руками — и на английском, и на французском, и еще на дюжине европейских языков, на которых я кое-как, но все же могу изъясняться. Она была искренне огорчена и просветлела, лишь когда я догадалась выложить на стол перед ней кости, карты Таро и другой наш профессиональный инвентарь. В конце концов мы отлично поняли друг друга. Для языка символов нет существенных различий между Ведьмой из Тарасова и колдуньей с Калимантана. А в сочетании с языком жестов он, оказывается, способен служить для общения не хуже, чем какой-нибудь эсперанто. Эти зерна она собрала своими руками и высушила. «Не пользуйся ими часто, — предупредила она. — Пей этот кофе только в крайних случаях».
Ну что ж, случай, надо признаться, крайний.
За год я выпила две чашки. Пора заваривать третью.
Сердце перестало отбивать синкопированный ритм какой-то джазовой пьесы и перешло на мой любимый рабочий: «Строевой шаг, исполняемый взводом отличников боевой и политической подготовки». Впрочем, по последнему предмету это могут быть и двоечники.
Опухшая макушка уже не причиняла мне особого беспокойства и только оскорбляла мое эстетическое самосознание нарушением пропорций моей головы.
Постепенно начала восстанавливаться вся атмосфера утреннего общения со столь навязчивым клиентом.