На ловца и зверь бежит (Серова) - страница 3

Директриса крупного магазина — неплохо для начала, тем более что она со своим спонсором познакомилась совсем недавно. Конечно, ее последнюю реплику можно списать на порыв пьяной откровенности. В одних алкоголь пробуждает безудержное веселье, других провоцирует на дебош и разборки, третьему дает шанс убежать от проблем, от надоевшего человека или себя самого, в четвертом рождает глупый энтузиазм неразборчивой любви ко всему и всем. Почти везде спутником рюмки является неукротимая спорадическая болтливость. Здесь моя тезка неоригинальна.

А все-таки глупый цинизм ее заключительной фразы говорил против нее. Под шелковистой шкуркой домашней кошки я почувствовала вероломство тигрицы. Моя непрошеная собеседница принадлежала к тем женщинам, которые в минуты наивысшего подъема страсти незыблемо хранят в тайниках своего существа лед спокойного отчуждения, позволяющий им после всех вакхических взрывов и извержений с холодным безразличием одиноко курить у окна, губкой молчания стирая свои воспоминания. Хотя их прошлое — свежее парное молоко… Эта морозная игла отстраненности являлась магической осью, вокруг которой вращалась бархатная вселенная обаяния «Моны Лизы». Противоречивость реакций, мимики, характера составляла основу ее обволакивающего шарма. Мы еще некоторое время поговорили о том, о сем, пока моя соседка не задремала.

Эрик, Эрик… Мне даже не нужно опускать веки, чтобы видеть тебя, перед моими глазами по-прежнему жемчужно-серое парижское небо, подернутая нежной рассветной дымкой Сена, набережная Вольтера, где я и ты, забыв обо всем на свете, провели чудесные семь дней!

Это была идея моего русского американца — встретиться в «столице мира». Обилие достопримечательностей, перед которыми вначале широко и удивленно распахивались мои глаза, под конец стали вызывать легкое раздражение… Меня хватило только на четыре дня, остальные три я посвятила заповедным уголкам лица и тела Эрика, чем осталась совершенно довольна.

Представляю: в Москве и в Тарасове дождь осенний, серый, унылый, в рябых лужах вечерние огни, усталые озабоченные лица прохожих, несносные таксисты у аэровокзала… Единственное, что меня успокаивало, — Эрик дня через три-четыре обещал прилететь в Москву, а потом на пару дней заскочить в Тарасов.

* * *

Я окинула взглядом салон самолета. Примерно половина пассажиров дремала, другая половина невозмутимо болтала. Летели в основном мои соотечественники, если не считать нескольких иностранцев. Прямо напротив нас, по другую сторону салона, чернокожий и белозубый сын Африки что-то напряженно подсчитывал на миниатюрном калькуляторе, изредко дружелюбно посматривая в нашу сторону.