— Давай я возьму Солнышко наверх в ванную и переодену её… то есть его, — сказала я. — Не плачь, мама. Я не выдам нашу тайну, обещаю. Пусть Солнышко ещё немного побудет мальчиком, если тебе от этого правда легче.
Я взяла Солнышко на руки и осторожно понесла наверх. Джуд и Брюс втащили кровать Рошель на половину лестницы. Брюс взмок, очки у него запотели.
— Полегонечку, дядя Брюс, — сказала я с тревогой.
— Все обойдётся… если я… не буду торопиться, — с трудом выдохнул он.
Джуд тащила, Брюс толкал, и вдвоём они таки втащили кровать наверх.
— Поставьте её к окну, — сказала Рошель. — Нет, постойте, может быть, лучше будет у противоположной стены.
— Ставь её сама куда хочешь, привереда, — огрызнулась Джуд. — Ну как, Брюс, дружище? Держитесь?
— А то! — сказал Брюс, а сам прислонился к стене, пытаясь отдышаться.
— Хватит с Рошель пока. Пойдите присядьте, дядя Брюс. У вас измученный вид, — сказала я.
Он только улыбнулся мне и побрёл вниз по лестнице.
Я зашла в ванную и осторожно распеленала Солнышко. Она была не просто мокрая. Все оказалось намного хуже, чем я думала. Я не знала, что делать.
— Пожалуйста, научись побыстрее ходить на горшок, — сказала я сестрёнке, повыше закатывая рукава.
Я оторвала полрулона туалетной бумаги, ухватила Солнышко за щиколотки и принялась тереть. Тёрла я долго. Потом я подумала, что лучше, наверное, её вымыть. Вообще-то, я не знала точно, как моют младенцев. Она была такая маленькая. Я боялась, что, если её намылить, она У меня выскользнет. Головка у неё не держалась, а сама она извивалась у меня в руках.
Я управилась, как сумела, и запихала грязный подгузник в клеёнчатую хозяйственную сумку.
— Ну вот, Солнышко. Теперь мы сухие и чистенькие. Может, ты постараешься так и оставаться? Ты, конечно, славная малышка, но была бы ещё лучше, если б у тебя не было попы!
Как было бы здорово, если бы Солнышко была как кукла, вся из гладкой пластмассы. Тогда бы ей не надо было менять подгузники и никто бы не узнал, что она девочка. Мама могла бы играть, будто у неё такой особенный мальчик, и никто бы ничего не заподозрил. Если бы у всех у нас было так, мы могли бы выбирать, какого пола мы хотим быть, пока не вырастем. Я могла бы быть мальчиком, тогда мама всегда любила бы меня больше всех. Джуд, наверное, тоже захотела бы быть мальчиком, хотя она их не любит. Рошель как раз обожала мальчиков, но её невозможно было себе представить иначе как девочкой. Мартина тоже была девочка-девочка, даже когда напяливала на себя огромные футболки Тони или его чёрный кожаный пиджак.