– Опять? – рассердился Людвиг. – До каких пор мне не будет от них покоя! А этот на что собрался жаловаться?
– Не могу знать, господин начальник, говорит – у него важное дело.
Людвиг повернулся к Лихееву:
– Тогда, наверное, к вам!
Лихеев вскочил со стула.
– Не дай бог, уж не изменилось ли что-нибудь! – пробормотал он, но, увидев, что в глубине коридора стоит Гром, с облегчением вздохнул. – Нет, нет, это все-таки к вам, – и вышел из кабинета.
– Ну что еще?! – прорычал Людвиг, подходя к Грому. – Вас кормят на казенный счет. У вас над головой крыша. Даровая баня. Даже на прогулку выводят. Живете как в раю! А вы знаете только одно – жаловаться…
– Никак нет, не жаловаться! – Зная слабость начальника тюрьмы к военной выправке, Гром даже прищелкнул каблуками. – Дозволите спросить? Получен ответ на мое прошение?
– На то, которое вы писали в жандармерию?
– Так точно!
– Из жандармерии звонили по телефону и сказали, что почте неизвестен адрес социалистической организации. Потребовали, чтобы вы указали адрес.
– Рад стараться! Но откуда мне его знать! А разве нельзя было узнать через адресный стол?
– Молчать! – Людвиг потерял терпение. – Вы что, глупец или меня за осла принимаете?! – заорал он.
– Вы, господин начальник, сами лучше знаете. Где уж мне, несчастному арестанту…
– Вон отсюда!
– Рад стараться! – И на прощание Гром еще раз щелкнул каблуками.
С довольным видом Гром шагал через двор и ухмылялся. Удалось разозлить надменного начальника тюрьмы и, главное, вырваться на часок из камеры, где время тянулось так уныло и однообразно. У входа в корпус началась обычная церемония: конвоир Грома позвонил – часовой впустил арестанта. Первым делом тщательно запер дверь и затем с головы до пят обыскал, лишь после этого крикнул надзирателя второго этажа. Как раз в это время коридор мыл уголовник, передавший Парабеллуму записку. Когда Гром проходил мимо, тот, не разгибая спины, шепнул:
– В шестидесятую бабенку привели! Пурмалис!
Только в камере Гром пришел в себя от удивления. Первым чувством была радость – ведь шестидесятая одиночка находится на этом же самом этаже, в конце коридора, и теперь можно будет без труда поддерживать связь. Когда Дина узнает, что по соседству сидят старые знакомые, у нее будет легче на душе. Однако немного погодя Гром забеспокоился. Где это слыхано, чтобы женщину помещали в мужской корпус? Ведь это строго-настрого запрещается тюремными инструкциями, все параграфы которых он знал наперечет, так как не раз приводил их в своих жалобах. Если уж решились их нарушить, значит, на то было особо важное основание.