Раздавшийся вдруг звонок домашнего — свой мобильник я временно отключила — телефона заставил мое сердце радостно и тревожно забиться. Однако, сняв трубку, я испытала разочарование: это был Гарик Папазян.
— Татьяна? Как настроение?
— Бодрое. Какие проблемы?
— Ты сейчас очень занята? Я к тебе подъеду, ничего?
— Ко мне? — Я искренне удивилась. — Ты ведь вроде был тяжело болен!
— Мне намного легче, и чувствую я себя теперь вполне сносно…
Голос Папазяна и в самом деле звучал довольно энергично, хотя как-то странно безжизненно и неестественно. Я не знала, что и думать.
— Знаешь, Гарик, если ты все еще рассчитываешь на ночь любви со мной, то я тебе уже много раз объясняла, как я к этому отношусь…
— Нет, Татьяна, я тебе клянусь, у меня к тебе важное дело.
— Интим тоже для многих очень важное, можно даже сказать, — первостепенное дело…
— Да нет же, Татьяна! — В голосе Гарика слышалось отчаяние. — Я тебя уверяю! Мне в данный момент очень нужно с тобой встретиться совсем по иному поводу.
— Вообще-то я занята… — проговорила я задумчиво. — Но если тебе так приспичило… Ладно уж, черт с тобой…
— Отлично, Танька! — несмотря на фамильярные интонации, голос Папазяна звучал как-то сухо и безразлично. — Ну, так ты жди меня. Сейчас я мигом…
Пожав плечами, я положила трубку, снова взялась за щетку пылесоса, которым чистила обивку дивана. Мне бы надо было в тот момент насторожиться, подумать над этим странным звонком. Во-первых, откуда Гарик знает номер телефона моей конспиративной квартиры? Ведь я ж его ему не давала. Во-вторых, откуда он знает адрес? Куда, собственно, он собрался подъехать, да еще мигом? Однако со способностью к рассуждениям у меня в тот вечер было довольно туго, и потому я просто продолжила уборку. А когда раздался звонок во входную дверь, я, выключив и отложив в сторону пылесос, пошла открывать.
Едва я приблизилась к двери, как из-за нее послышался голос Гарика с его характерным армянским акцентом:
— Татьяна, это я. Все нормально, открой…
Я так и сделала. Но на пороге вместо Гарика стоял тип в зеленой пятнистой куртке и черном чулке на голове. В руках он держал ствол. Его он тут же поднес к моему лицу и упер в переносицу, так что от неожиданности я не успела даже пошевелиться.
— Не рыпайся, красавица, — сказал тип хрипло и зло. — Знаешь, когда я держу в руках ствол, я становлюсь нервный, палец может дернуться сам собой…
Я скосила глаза на держащую ствол руку: хорошо знакомый шрам украшал кисть. Впрочем, мне и без того было ясно, кто говорит со мной таким хриплым, грубым голосом.