— Вы Иванова? — спросил парень, потирая лоб.
— А вы Хмельницкий? — вместо ответа спросила я, разглядывая его. Примерно тридцати лет, высокий худой брюнет — в отличие от мамочки настоящий, — очки и задумчивые глаза. Последнее скорее всего нужно списать на жесткость двери.
Парень кивнул. Заговорщицки оглянувшись, он подался вперед и громким шепотом объявил:
— Вы с мамой сегодня договорились, что мы с вами…
— Заходите! — скомандовала я, пресекая комментарии к прошедшим событиям.
Леонид вошел как-то боком, опасливо косясь на мою чашку с кофе. Помня о его неловкости в первую же секунду знакомства, я отошла на пару шагов и, попросив не церемониться, пошла на кухню.
— Кофе пьете?! — крикнула я уже оттуда.
— Да! — ответил он и закопошился над своими ботинками.
* * *
Леня, а один раз и Ленечка, оказался нормальным парнем. После второй чашки кофе и третьей сигареты мы с ним общались так славно, будто были знакомы не первый год. Единственной его нетерпимой слабостью была способность слишком долго и обстоятельно отвечать на вопросы по поводу туманных магических дел. После лекций Ленечки туман не рассеялся, а сгустился еще больше.
Оказалось, что его скептицизм к талантам феи базируется не на реальной почве, а на той же оккультной.
— Я понимаю так, — рассуждал он, совершенно не замечая моего полусонного состояния, — что астральным сущностям проще общаться с положительно мыслящими людьми, чем с теми, кто способен воспринимать их присутствие критически. — Он взглянул на меня, и я быстро кивнула, удачно замаскировав этим маневром зевок. — Получив выход в наш мир в данной точке времени-пространства, они удачно нашли медиума, отвечающего их потребностям. Элеонора Петровна нормально воспринимает их капризы, их просьбы. Скажем, они не любят открытой форточки у нее в гостиной. Потому что, когда открывается входная дверь, возникает сквозняк, и они буквально бесятся. С этим приходится мириться…
— А они, эти сущности, по поводу форточки шепчут ей на ухо или звонят по телефону? — наивно поинтересовалась я.
— Нет. — Леня сухо посмотрел на профанку, сидящую напротив. — Они поднимают такой шум, что трясется весь дом. Какой-то стук, свист, даже скрежет. Я сам слышал несколько раз. Очень неприятные ощущения. Причем все это творится не в одной ее квартире. У нас, например, тоже бывает. Но у феи все выражено гораздо сильнее. Я путем усиленных медитаций почти научился вызывать в нашей квартире тот же аромат, что и у нее. Правда, не всегда удачно. А вот с шумом — не получается.
— Откуда идет звук? — чуть не вывернув челюсть в попытке победить очередной зевок, спросила я. Но от этого подвига, похоже, лицо у меня немного перекосилось, и Леня, дернув шеей, взял мою ладонь и начал ее мять.