С тех пор как я переселила Дыка в эту квартиру, гулять с псом приходилось мне. Это была сущая мука. Эскейп был в общем-то неглупым псом, но временами становился просто неуправляемым. Он не бесился, не убегал, не кусал меня, он меня игнорировал, очевидно, ревнуя к своему обожаемому хозяину. Я могла простоять на улице целый час, зазывая его домой, а он бегал вокруг, словно не слыша. К тому же его явно не устраивало, что длительные прогулки с хозяином сменились на пятиминутные вылазки на улицу с какой-то неизвестной теткой. Однако через несколько дней я придумала способ загонять его в подъезд. Когда наступало время идти домой, я подходила к нему поближе и кричала в самое ухо: «Эскейп, где Дык? Иди к Дыку!» Вот тут он срывался с места и, быстро перебирая своими коротенькими лапками, несся в подъезд, подметая путь длиннющими ушами. Дыка этот мерзавец любил больше жизни, общение с ним он мог променять и на прогулку, и на любую еду. Дык отвечал ему тем же. Я ни разу не слышала, чтобы он ему приказывал или кричал на него. Дык говорил с этим кусочком меха на лапках как с человеком, просил и уговаривал его. Это были друзья навек…
— Да, пойду, естественно. Хотя я с удовольствием отдала бы эту почетную обязанность кому-нибудь другому.
— Ты знаешь, я уже сто лет не гулял с ним. И даже на улицу не выходил.
— Даже не думай об этом! Сколько можно, Дык?! Ты что, совсем дурак? Если мы смогли кое-что выяснить, это не значит, что твоя персона теперь неприкосновенна.
— Да знаю, знаю.
— Дык, пойми, ты сейчас по лезвию ходишь. Береженого бог бережет. Нельзя тебе на улицу высовываться!
— Да знаю я, Таня. Но ведь не всю же жизнь дома сидеть. — Дык замахал руками, как ветряная мельница. — Сколько можно, Таня, будет этому конец или нет?!
— Послушай, ты хочешь жить?! — За последние несколько дней подобный разговор возникал уже не раз. — Вот отловим твоего террориста, обезвредим киллера, тогда хоть ночуй на улице со своей чертовой собакой. А если ты сейчас выйдешь на улицу, то тут же схлопочешь пулю в лоб. Не будь ребенком!
Каждый божий день мы с Дыком устраивали подобные препирательства. Утром и вечером он просил, требовал у меня разрешения погулять с Эскейпом, хотел выйти на улицу, поиграть со своим любимцем, говорил, что устал сидеть в четырех стенах и скоро просто свихнется. Порой мне казалось, что он не осознает всей опасности, которая подстерегала его всюду: за любым углом, в каждом переулке. Уж если мне досталось…
Я вспомнила мужика с дубиной в подъезде. У меня не возникало никаких сомнений, что сделал он это не для собственного удовольствия, а по просьбе господина Абзаца. Скорей всего и Сеню убил не сам Абзац. Для подобных действий он слишком осторожен. И умен. Не получилось запугать меня с помощью весьма недвусмысленного намека на физическую расправу, так теперь будет давить на психику. Я не сомневалась и в том, что парень, стучавший в дверь, — тоже его работа.