Ну что? Свидетели есть. Николая никто не приглашал, поэтому на самом деле странно, что он делал в чужом городе на свадьбе незнакомых ему людей. Пусть попытается ответить. И Викторию к ответу призовем. Пусть расскажет о том, как он хотел помочь ей убить мужа. Круг все сужается. Теперь осталось подловить заказчика, и порядок.
Вечером, возвращаясь домой, я поймала себя на мыслях, что сейчас рыжий Горошек готовит дома ужин. Только потом сообразила — я в Тарасове, и здесь дом мой, а не его. Мне даже грустно стало, что совершенно не с кем будет поговорить.
Приняв в родной квартире ванну и закутавшись в теплый махровый халат, я залезла на свое любимое кресло с чашкой кофе и сигаретой, продолжая строить планы дальнейшего расследования.
Да, завтра же поставлю прослушку в машины Никанорова и Николая и запишу все их разговоры. Не может быть такого, чтобы они и словом не обмолвились о произошедшем. А если не обмолвятся, я заставлю их сделать это.
Тишину в квартире и плавное течение моих сыщицких мыслей нарушил звонок телефона. Это был Максим.
— Ну, как дела, Иванова? — спросил он.
— Привет. — Я очень обрадовалась его звонку. — У меня все хорошо. Ночью буду у тебя.
— Ну вот. Не даешь мне спокойно пожить.
— А что, ты уже успел кого-то в гости пригласить? — спросила я удивленно.
— Успеть не успел, но собирался. Я же не такой стойкий оловянный солдатик, как некоторые.
— Ты с чем меня сравниваешь? — Я сделала вид, что обиделась. — С оловом!
— Нет, со стойкостью, — оправдался Горошек.
— Но, да будет тебе известно, олово в огне плавится.
— Такой огонь еще поискать надо.
— Верно.
— Ну что? Ждать тебя или нет? — решил прояснить ситуацию Горошек.
— Если тебе надо, я могу и завтра приехать. А если ты не против, то сегодня часов в двенадцать-час я прибуду.
— Прибывай. Только не раньше двенадцати. Договорились?
— Ты только за этим, поди, и звонил?
— Пока, — ответил Максим, не вдаваясь в объяснения.
Больше никто мне не звонил. В девять часов вечера я вышла из дома, села в машину и покатила в Воленск, который стал мне за эти дни чуть ли не родным.
В двенадцать, как и обещала Горошку, я была у него. Он не спал, в квартире было чисто, только пахло дорогими французскими духами. Ясное дело, он времени даром не терял.
— Спать хочу, умираю, — с порога сообщила я.
По лицу Максима было видно, что он очень хотел бы со мной поговорить. И, наверное, Горошек настоял бы на ночной беседе, если бы я не успела предупредить его, что могу умереть, если немедленно не отбуду ко сну.
— Во сколько тебя завтра будить? — довольно веселым голосом спросил он. Значит, выпивали тут без меня со своей гостьей.