На развилке я остановилась. Одна дорога вела в город, вторая — в то место, куда мне нужно. До необходимого пункта оставалось еще километра три топать. Не так много, но все же по незнакомой местности не очень приятно. И, как назло, попутных машин не было. И неудивительно: хоть и весна наступила, а люди еще не совсем перешли к образу жизни, принятому в теплое время года. Поэтому и пустует дорога от деревни до деревни.
Я торопливо семенила по обочине, не выходя из образа. Сзади послышался шум мотора. Он приближался, становился отчетливее, наконец автомобиль подъехал совсем близко. Я почти выбежала на дорогу и принялась размахивать, как угорелая, руками. Мне повезло — шофер остановился. Им оказался довольный жизнью дед, которому, судя по всему, не хватало свободных ушей, то есть собеседника. Или собеседницы.
— В Сосенки, что ли, идешь? — спросил водитель, приоткрыв окно старенькой «копейки».
— Ага, в Сосенки, — согласилась я скрипучим голосом.
Мужичок открыл дверь со словами:
— Ну, садись, коли так, подвезу.
Я всегда знала, что есть еще на свете добрые, бескорыстные люди. И поэтому решила, что будет просто неприличным сидеть и молчать, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем. Но первым заговорил все-таки дед:
— Откуда идешь-то? — мне, выросшей в интеллигентной семье, если честно, не очень приятно, когда «тыкают». Но что поделаешь, в таком я была сейчас виде, что по-другому и нельзя.
— Из Александровки. Сама я не местная, к сестре приехала. И вот заблудилась, — начала я свое повествование.
Сосенки представляли собой весьма живописное тихое местечко, где были вперемешку и дачи, и сельские домики, в которых люди жили круглый год. Так что подозрения своим рассказом о визите в середине весны я не вызову.
— А мне дальше, — откликнулся дед, «проглотив» мою байку, и замолчал.
Я облегченно вздохнула. Не придется, по крайней мере, придумывать, кто у меня сестра. Вскоре мы въехали в деревню. По моим подсчетам, было уже не меньше десяти вечера.
— Вот тут, милок, высади, мне уж недалеко осталось, — попросила я и потянулась за кошельком.
Дедок остановил машину и, заметив мои действия, замахал руками:
— Что ты, не надо никаких денег. Счастливо оставаться.
Я вылезла и махала ему на прощание до тех пор, пока «жигуленок» не скрылся из виду. Потом направилась к коттеджу Никифорова. Вид, надо признаться, у него был сейчас нежилой. «Маскируются», — с удовлетворением заметила я и быстрее зашагала в сторону ворот. Они оказались прикрытыми. Значит, меня и в самом деле ждали.
Пройдя по вымощенной дорожке, я остановилась и прислушалась. Тихо. Я подошла к гаражу, подергала на себя дверь: заперто изнутри. «Эх, маскировщики», — уже с досадой подумала я и собралась мяукать. На мгновение заколебалась, но, осмотревшись и не заметив вокруг ни одной живой души, робко мяукнула. Получилось ужасно. Я снова прислушалась, никаких шорохов с той стороны двери не обнаружилось. «Наверное, не слышат», — подумала я и, набравшись храбрости, начала мяукать громче. Скоро я вошла во вкус и даже не заметила, как в проеме появилось лицо Сергея. Сначала оно было без всякого выражения, но, как только он увидел перед собой бесформенную тетку, выражение появилось, и очень удивленное. Далее лицо стало вытягиваться, вытягиваться, и в конце концов Сергей разразился громким смехом. Причем смех был настолько заразительным, что я не удержалась и тоже расхохоталась как сумасшедшая, забыв даже огрызнуться за столь невежливый прием.