«Бабушка твоя куколка», — подумала я с отвращением, но вслух сказать не решилась. Кто знает, может, он воспримет мои слова слишком близко к сердцу и обидится, а за такое можно и по милому личику схлопотать, что мне совсем нежелательно.
Мужчина махнул рукой, жестом приглашая, если это можно так назвать, за собой. Я уныло поплелась за ним. Мы вышли в темный сад. В воздухе пахло костром и жареным мясом. «Кто-то шашлычки готовит. Есть-то как хочется!» — подумала я и глубоко вздохнула. Рассчитывать на гостеприимный настрой моих похитителей было бессмысленно. Это только в плаксивых мелодрамах заложницу кормят, поят, развлекают сказкой на ночь и в теплую кроватку укладывают. Я вздохнула еще раз.
— Да ты не ной, все будет путем, если не сглупишь, — сказал мужчина, обернувшись ко мне, когда мы остановились около массивной двери, которая закрывала вход в большой коттедж.
«А хозяин-то явно не относится к так называемым пролетариям», — подумала я, заходя в неосвещенное помещение, которое являлось скорее всего холлом.
Мужчина почти втолкнул меня в какую-то комнату, и моему взору явилась потрясающая картина — за большим столом восседал не кто иной, как… Никифоров собственной персоной. Я так и думала — кто еще мог отважиться на такой шаг, как похищение Татьяны Ивановой. Да, видно, сильно я ему насолила, если Олег решил меня обезвредить.
Я стояла посередине комнаты, с гордым и вызывающим видом рассматривая Никифорова. Минуту мы провели в полной тишине. Потом Олег наконец произнес:
— Где дневник?
Я подумала, что отпираться и строить из себя удивленную и оскорбленную невинность бессмысленно, поэтому сказала:
— А откуда вы знаете, что он был у меня?
— Не твое дело. Говори — где он? — повторил Олег.
Я нагло ухмыльнулась и с диким желанием потрепать всем собравшимся в комнате нервы заявила:
— В надежных руках, не беспокойся.
Мой ответ заставил Никифорова рассвирепеть. Он вскочил со своего места и почти вприпрыжку подбежал ко мне. Но, наткнувшись на бесстрашный взгляд, оторопел и почему-то успокоился. Нет, такой человек не сможет причинить мне особого вреда. Правильно говорила Ирина Белова, он — самый настоящий трус. Положение дел начинало меня забавлять. Создавалось ощущение, что не он здесь главный, а я и только от меня будут зависеть все последующие события. Сомнений у меня не возникало даже: одно неверное движение Никифорова или его помощника, и я обрету желанную свободу. И не с двумя мужчинами приходилось справляться, недаром же я заслужила черный пояс по карате.
Я начала входить в свою роль и тоном, не терпящим противоречий, сказала: